«Зенон Позняк — тот человек, с которым пошел бы на пиво». Валерий Ковалевский рассказал в интервью о политическом и человеческом

— Валерий, нам один известный белорус недавно рассказывал о своих кошмарных снах с участием Александра Лукашенко. Что снится вам?

— Самое разное. Но если снится Беларусь, то чаще — моя деревня, мои друзья, иногда снятся мои родные. И интересно, что не только сейчас, но и до этого, когда я жил в Соединенных Штатах — а прожил я там почти 8 лет непрерывно, вплоть до 2020 года — часто снилась моя деревня и те люди, рядом с которыми я жил до 17 лет.

— Деревня Бережное в Столинском районе, да? Вспомните какой-нибудь интересный момент из детства?

— Летом почти все дети работали, была такая здоровая конкуренция за место в колхозе, чтобы поработать. И, когда мне было лет 9, удалось выбить место на свиноферме. Там стоял комбайн для обработки горошка, который собирали на полях и потом пропускали через этот комбайн. Нужно было грузить зеленую массу, которая выходила из него, на машины, а горох — в другое место. Такова моя первая работа.

За 10 дней я заработал 60 рублей. И это было очень престижно! Если не ошибаюсь, на те деньги купили велосипед.

Ковалевский и Украина. «Суперсила, которая мало у кого есть»

— От той деревни было всего несколько десятков километров до границы с Украиной. Как вами чувствовалась близость Украины?

— Знаете, тот полесский диалект, на котором мы там все разговаривали, вобрал в себя очень много полонизмов и украинизмов. С достаточно четкими отголосками украинского языка в произношении. Но я могу развернуть ситуацию: именно оттуда начались все наши языки — и украинский, и белорусский, и польский. Настоящий язык прошлого.

Однако за последние десятилетия, которые пришлись на правление Александра Лукашенко, сильно ускорилась русификация. В начале 1990-х, когда я заканчивал школу, на нашем диалекте разговаривали все, он был нормой. Люди слышали русский язык и оборачивались: чужой! А теперь, когда я приезжал домой и попытался разговаривать на диалекте — оборачивались уже на меня. Как на диво какое-то.

— Эта близость к украинскому миру помогает вам сейчас находить взаимопонимание с украинцами и добиваться результатов в разговорах и переговорах?

— Я бы сказал, да, хотя это, конечно, не дает мне полного понимания культуры и языка. Но это действительно хороший аргумент, когда я говорю, что родился на границе с Украиной и что понимаю украинский язык. Теперь мы можем разговаривать с украинцами на своих родных языках. Мы понимаем и нас понимают. Я бы сказал, это такая суперсила, которая мало у кого есть, мало у каких народов, даже соседних. Это помогает выстраивать взаимное доверие, понимание, дает определенную приближенность.

Кстати, в очень малом возрасте я на самом деле жил в Украине. Мне было всего полтора года, когда мы жили в небольшом городке на границе с Беларусью — в Высоцке. Мой отец был инженером, и его на какое-то время направили туда работать. Такая вот деталь.

Фото: Алиса Гончар / Белсат

— Можете ли вы сегодня, как представитель Объединенного кабинета, сказать, что Украина, налаживание диалога с ней — приоритетное направление вашей деятельности?

— Да, могу, это направление у нас действительно приоритетное, потому что от него зависит выживание нашей страны. Нам очень важно, чтобы победила Украина и чтобы эта победа была решительной. Поэтому мы много делаем, чтобы помогать Украине, делаем на разных уровнях: это и народные инициативы — вспомним о рельсовых партизанах, инициативе «Белорусский Гаюн», белорусах во всем мире, которые донатят на ВСУ, о белорусских добровольцах, которые плечом к плечу с украинцами защищают Украину от россиян.

Но это и призывы политических лидеров к иностранным правительствам, чтобы они поддерживали Украину. Я бы не умалял здесь важность голоса Светланы Тихановской, представляющей Беларусь. Она — голос нашего региона. Она знает и чувствует так, как многие другие политики могут не испытывать этот контекст. Поэтому ее голос здесь суперважный.

И вот это все создает довольно четкую поддержку белорусами Украины и украинского народа. Но нам еще нужно дождаться и увидеть, как будет выглядеть практическая деятельность украинцев, чтобы помочь белорусскому демократическому движению. На сегодняшний день таких проявлений очень и очень немного. Мы можем говорить о политической коммуникации, но о каких-то практических действиях, к сожалению, нет…

О паспорте «Новой Беларуси». «Руководствуемся народной волей»

— Если о практических действиях, то, как думаете, Украина признает паспорт «Новой Беларуси», которым вы занимаетесь?

— Было бы очень логично и правильно со стороны Украины сделать это. Ведь этот шаг очень сильно ослабит Лукашенко. Это отберет у него фактически целую государственную функцию, и отберет именно потому, что он отказывается выполнять свои обязанности перед белорусским населением — не обеспечивает их право на свободу передвижения.

И если бы Украина сделала такой шаг и признала наш паспорт, это был бы сильный удар по человеку, который является врагом Украины. Ведь Лукашенко был, остается и будет врагом демократической, независимой, европейской Украины. Для него такая модель Украины абсолютно недопустима, и он будет против нее бороться. Его участие в этой войне абсолютно неслучайно.

— Какой-нибудь прорыв в деле введения паспортов «Новой Беларуси» намечается?

— Сейчас решаем сложный вопрос формирования команды, которая будет обеспечивать операционную деятельность паспортного центра. Нужно, чтобы она была профессиональная и компетентная, так как от этого также будет зависеть признание паспортного проекта. Ведь правительства привыкли к тому, что имеют дело с обычными паспортными службами — миграционными службами МВД, и это не требует никакого признания паспорта — по дефолту он принимается как нормальный документ.

Нам же нужно доказать, что мы знаем, что делаем, что соответствуем стандартам, что проводим верификацию, не принимаем документы от случайных людей, что правильно храним персональные данные. Нам все это нужно объяснять нашим партнерам, потому что мы для них на сегодняшний день все-таки не являемся государством.

— Скептики не верят. Говорят про «сувенирный паспорт» и утопический проект. Что вы на это скажете?

— Отвечу, что этот проект был и остается высоко рискованным. Это никогда не была история из учебника «как выдавать свои паспорта политическим силам, оказавшимся за рубежом». Таких учебников не существует. Но мы должны помнить, как родился этот проект. Он родился не потому, что такая идея пришла в голову Светлане Тихановской или другому человеку. С таким запросом, или даже требованием, пришли к Светлане Тихановской белорусы, которые имели проблемы с просроченными документами. Именно с этим посылом мы начали эту работу.

И да, работа это очень сложная, очень большая. Но тот консульский указ, который был принят в прошлом сентябре, стал очередным подтверждением, что мы движемся в правильном направлении. Репрессии Лукашенко, до этого внутриполитические, уже стали системными репрессиями против диаспоры. Поэтому — есть логика, есть обоснования, есть народная воля к этому проекту, и мы этой народной волей руководствуемся.

Новое правительство в Польше и переезд Ковалевского. «Это совпадение»

— Этим и другими проектами вы занимаетесь уже в Варшаве. Прожили здесь уже больше месяца, да? Как работается после Вильнюса?

— Мой приезд сюда совпал — абсолютно случайно! — со сменой правительства в Польше. К власти пришли новые люди, пришли с новой энергией и новым видением того, что можно будет сделать вместе. Это не означает, что Польша каким-то образом поменяла свое отношение к ситуации в Беларуси и к белорусским демократическим силам. Наоборот, мы пользуемся абсолютной поддержкой. И на политическом уровне, и в практических вопросах, что особенно важно для людей, которые сюда переезжают жить и работать.

Польша играет очень важную роль среди других стран, имеет очень сильный голос на международной арене. И этот голос тоже важно уметь конвертировать. Важно скоординироваться, синхронизировать свои усилия, чтобы добиться больших результатов и в вопросе давления на режим, и в вопросе задействования международных правовых механизмов ответственности для режима, углубления дипломатической и политической изоляции для него. Ведь прошло уже почти 3,5 года с момента выборов, и режим постепенно возвращает себя на международную арену, пытается найти новые ходы, партнеров, новый голос, применить новый нарратив. И важно это остановить, не позволять им расти, ширить пространство.

— Как вообще переезд в Варшаву изменил вашу жизнь? Мы, например, не заметили, чтобы вас кто-то охранял…

— У меня и раньше не была охранника. Мне он не нужен. Как-то обхожусь. Имею пресс-секретаря — Кирилла Данько, который живет как раз в Варшаве, что очень важно для эффективности работы. В команде также представители в Брюсселе и Киеве: Владимир Остапенко и Геннадий Манько соответственно. Еще один сотрудник в Вильнюсе занимается миграционными вопросами.

Но если говорить в целом, то мне приходилось менять много мест жительства за свою жизнь. И вывод такой: мне нужно 6 месяцев, чтобы адаптироваться на новом месте — и в плане социализации, и в плане понимания, как работает хозяйство в новом городе, как работает транспорт, логистика и т.д. В Варшаве я никогда не жил.

Варшава. «Встретимся в общественном транспорте»

— Многие белорусы за пару месяцев влюбляются в Варшаву.

— Я был здесь много раз. Мне очень нравится этот город. Потому что очень напоминает Минск — своим темпом, размахом, энергией. Немножко больше, немножко быстрее Минска, многолюднее, я бы сказал. Но мне здесь нравится. Есть вещи, которые мне «зашли» сразу, и есть вещи, которые еще нужно осмыслить.

— Что понравилось сразу?

— Общественный транспорт. Мне очень нравится пользоваться здесь общественным транспортом. Очень надежный, имеет очень много опций.

Фото: Алиса Гончар / Белсат

— Не пользуетесь служебным автомобилем?

— Если есть срочная необходимость — беру такси, но чаще все же на общественном транспорте. Служебного автомобиля не имею. Ищите меня в общественном транспорте.

— Хорошо, будем встречаться в метро. У вас есть планы открыть офис в Варшаве?

— Это сложный вопрос. Сейчас в Варшаве очень много мест белорусского присутствия. И польские власти очень помогли с этим. Они дают помещения на льготных условиях или бесплатно. Поэтому да, конечно, хотелось бы, чтобы мы получили такую помощь.

Но мы также понимаем, что польские власти к этому времени уже очень много делали для белорусского сообщества здесь, в Варшаве. Я даже не говорю о других городах Польши, где тоже живет много белорусов. Поэтому мы рассчитываем прежде всего на свои силы.

— Кажется, Варшава могла бы стать идеальным местом для работы всего кабинета, в полном составе.

— О, идеальным центром для этого может быть только Минск. Лучшего места на земле не могу себе представить. Но пока что да. Кто-то сразу поехал в Вильнюс, кто-то в Варшаву, кто-то оказался в Грузии. Не так легко переезжать и менять окружение. Поэтому мы с уважением относимся к тому, что кто-то выбрал Вильнюс, а кто-то остается в Варшаве.

Начальство. «Не могу сказать, что Тихановская авторитарная»

— Чем занимались сегодня?

— У нас было заседание Кабинета, Светлана Тихановская выходила на связь из Страсбурга (разговор состоялся 1 февраля — прим. «Белсат»). Также прошла встреча уполномоченной группы по выборам в Координационный совет. Были достаточно жаркие обсуждения. Не буду вдаваться в подробности, но эта работа требует определенного фокуса. Это кроме внешнеполитических дел, которые я делаю.

— Светлана Тихановская — ваша непосредственная начальница. Бывает ли она жесткой и авторитарной? Можно ли входить с ней в спор, возражать ей?

— Не могу сказать, что она авторитарная. Она очень внимательно относится к людям, воспринимает советы, обращается за мнением специалистов в своей области. И да, с ней можно обмениваться мнениями, аргументами, доводить свою позицию.

Светлана Тихановская и Валерий Ковалевский во время визита в Сейм и Сенат Польши. Фото: Татьяна Веремеева / Белсат

То есть она открытая. Я не помню таких ситуаций, когда бы она сказала: «Все, вопрос закрыт, мы останавливаемся». Она открыта к тому, чтобы приходить к ней со своими аргументами, но они должны быть хорошо подготовлены и обоснованы. Не на уровне эмоциональных выпадов.

— Живой человек?

— Да. В общем, это движение состоит из людей. Это не какая-то машина, где все безличное и люди друг друга не замечают. Наше демократическое движение и протестное движение стало возможным только благодаря людям, которые переступали через свои страхи и реализовывали свои идеи — шли вперед.

— Есть люди, которые называют вас ставленником Госдепа США в кабинете Тихановской. Что скажете на это?

— Впервые такое слышу (смеется). Нет, я ставленник только одного человека — это Светлана Тихановская.

Есть очень много партнеров, с которыми мне очень интересно, комфортно и полезно работать. Госдепартамент только один из них. Благодаря всем партнерам мы продвигаемся вперед и получаем результаты. А мы имеем очень много поддержки, и это само по себе является важным индикатором, что у нас есть союзники. И мы получаем такую поддержку благодаря тому, что Светлану Тихановскую признают, что признают демократическое белорусское движение и готовы нам помогать в достижении наших целей.

— Но какие-то важные связи в США остались и эти люди помогают вам достигать целей?

— Да, конечно, есть такие связи, еще с 1990-х годов. Недавно, в декабре прошлого года, когда проходил стратегический диалог в Вашингтоне, я встретил бывшего посла Дэниела Спекхарда, который когда-то был послом Соединенных Штатов в Беларуси. Это был фактически первый посол, который пользовался белорусским языком. Я тогда работал в МИД Беларуси. И вот, Дэниел Спекхард до сих пор включен в белорусскую тематику.

Но вместе с тем появилось очень много новых имен, американцев, которые помогают Беларуси. Очень много также белорусов, которые живут в США и включились в этот процесс после 2020 года.

Выборы в будущем. «Меня там нет»

— Вы работали в МИД РБ до 2006 года. В чем принципиальная разница между работой тогда и сейчас?

— Там и там — в центре была Беларусь. Но тогда там был человек, который, очевидно, не руководствовался национальными интересами. Легитимность Лукашенко с течением времени менялась. Его мандат должен был закончиться в 1999 году, но был продлен до 2001 года. Его легитимность постоянно уменьшалась, с ней уменьшалось и лукашенковское уважение к национальным интересам.

Лукашенко все больше и больше наращивал именно место и роль для своего личного. Стал ассоциировать целую страну, государство со своими личными интересами. Поэтому в 2006 году, когда он выбрал себя на третий срок, я сам себе сказал, что не могу больше быть частью всего этого.

Сейчас я фактически тоже занимаюсь внешней политикой в интересах Беларуси, но имею другие ощущения, так как руководствуюсь именно национальными интересами. Мы можем пользоваться белорусским языком в своих коммуникациях, что было все большей роскошью в МИД. И мы видим сейчас, как воспринимают реальную Беларусь зарубежные партнеры. Если раньше нужно было потратить годы на то, чтобы организовать встречу в каких-то министерствах иностранных дел, парламентах, добиться внимания, то теперь нам на это требуется неделя-две.

Я уже немножко привык, но раньше для меня, как для профессионального дипломата, было шоком, что мы организовывали визиты в ключевые страны за две недели, например. Обычно на это уходят месяцы, иногда полгода или даже год. Но у нас получается это делать. И то что с нами готовы встречаться на очень высоком уровне — это очень ценно.

— Дипломатия и разведка идут плечом к плечу, говорят. Хотел бы спросить о таком явлении, как шпиономания. Такое впечатление, что иногда белорусское сообщество за рубежом начинает выполнять функции контрразведки. Бывает, невозможно что-то сделать или сказать, чтобы из тебя не сделали кремлевского агента. Недавно атаковали также и вашу семью. Что с этим делать?

— Все ситуации, я бы сказал, индивидуальны. Тут видимо общего правила нет, хотя… можно к нему прийти. Я бы прежде всего призвал к ответственности, к тому, чтобы с осторожностью относиться к информации, которую нам предлагают. Ведь иногда все делается специально.

Источник информации также нужно оценивать очень аккуратно. Особая ответственность — на средствах массовой информации, которые могут выступать своеобразными фильтрами. Надо помнить, что за этим стоят люди.

Фото: Алиса Гончар / Белсат

У меня был такой опыт: я в Джорджтауне брал курс медиаполитики. Преподавал профессор, входивший в президентский пул, то есть был аккредитован на пресс-брифинги в Белом доме. И на вводных занятиях он говорил, что главная цель и задача СМИ такова: помогать людям разбираться в том, кто хочет выбраться во власть. И как раз из этого нужно исходить, когда мы думаем, какие события освещать, кому уделять приоритетное внимание и стоит ли вырывать какие-то отдельные личные истории, не имеющие никакого отношения к политическому процессу.

— «Помочь разобраться, кто хочет быть избранным». Я знаю белоруску, которая заявила мне недавно: в свободной Беларуси буду голосовать за Ковалевского, потому что я ему доверяю. Поэтому сразу два вопроса: почему, по вашему мнению, люди вам доверяют, и считаете ли вы, опираясь на это доверие, побороться в будущей Беларуси за пост главы государства?

— Сегодня даже не задумываюсь о том, что я могу делать в Беларуси после возвращения. Мне кажется, что если я начну думать об этом, то оно начнет определять уже сегодня мои мысли, действия и решения. И в таком смысле я якобы буду создавать для себя определенные условия, говорить правильные вещи, которые могут оказаться популистскими. Они будут не о деле, не о сегодняшнем дне и сложных условиях, в которых мы работаем, а о том, чтобы люди увидели во мне возможного кандидата.

И поэтому я просто не иду мыслями туда. Меня там нет. И, соответственно, нет никаких планов. Потому что мне кажется, что сегодня мне это навредит как профессионалу, как человеку, который занимается практическими делами, и может плохо сказаться на всем движении. Ведь некоторые вещи зависят также и от меня.

Политик и человек. «Бывают дни, когда приходится наступать на горло собственной песне»

— Звучит искренне. Возможно, из этой искренности и вытекает доверие?

— Я не знаю. Трудно сказать, как выстраивается природа доверия к людям. Или через слова, или через действия, или через способность признавать свои ограничения или свои ошибки… Кажется, что у каждого человека на каком-то своем интуитивном уровне все срабатывает. Иногда люди верят словам, действиям, а иногда — интуитивно сопоставляют разные данные и говорят: верю.

— Некоторые руководствуются исключительно внешним видом политика.

— Что касается меня, я хочу всегда узнать, что этот человек может сделать на практике, безотносительно к тому, как выглядит. Я надеюсь, что остальные, если будут делать свой выбор, будут думать именно о том, как человек рассуждает, как относится к другим, с уважением или нет…

Лукашенко уже очень давно перестал уважать людей. Он их эксплуатирует, относится к ним как к расходникам. А на контрасте с ним был триумвират Тихановской, Цепкало и Колесниковой, который показал, что можно быть политиками и при этом быть абсолютно нормальными людьми. Объединять вокруг себя, но при этом не становиться памятником.

— Левон Халатрян, например, уверен, что каждая политика — это такое г…, в которое лучше не лезть.

— Я не соглашусь. Есть разные политические культуры, есть очень жесткие и очень токсичные культуры, и мы знаем примеры. Но есть и нормальный дискурс, понимание того, что мы можем не соглашаться друг с другом, что мы должны друг друга выслушивать. В этом смысле я не постесняюсь отдать должное Светлане Тихановской, которая своим примером позволяет нам выстраивать новую политическую культуру. Она не отвечает на оскорбления в свой адрес, хотя получила за эти 3,5 года очень много незаслуженных и несправедливых упреков, оскорблений и так далее. Несмотря на все, она держит тот уровень и этого уровня должны держаться мы все.

Ну а то, что политика грязная вещь — это стандартный штамп. Политика — это очень подвижное явление, где очень много элементов, которые постоянно меняются. И поэтому есть ситуации компромисса, конечно. Но это нельзя назвать исключительно чем-то отрицательным.

— Бывает такое, что Валерий Ковалевский как представитель кабинета и Валерий Ковалевский как человек не приходят к компромиссу? Или доходит иногда до драк между ними? Как даете советы?

— То дело, к которому я присоединился, а именно дело возвращения демократии в Беларусь, восстановление свободы в Беларуси, проведение выборов в Беларуси, — это то, к чему я стремлюсь, и я не позволяю себе отступления от этой цели. Бывают разные ситуации, когда нужно уступить, когда нужно признать, что есть другие аргументы и есть другие центры сил, которые могут получать определенное преимущество в текущий момент. Ты не можешь быть победителем каждый день. Может случиться такая цепь событий, что у тебя будет не получаться очень долго что-то. Это не означает, что ты пошел на компромисс с собственной совестью.

Опять же, есть ценности, которые должны быть универсальны, которые должны быть незыблемы. В этом смысле мне кажется, что мне удается придерживаться каких-то принципов и ценностей, которые для меня важны и лично.

Но иногда бывают дни, когда, да, приходится наступать на горло собственной песне.

— Не психуете из-за этого?

— Ох, я не расскажу, как я справляюсь со своими стрессами. Нашу жизнь, начиная с 2020 года, нельзя назвать нормальной. Нарушены все ритмы, нарушены все привычки: занятия спортом, отдых, коммуникация, социализация с друзьями, рабочее время. Все разбалансировано очень сильно. Поэтому вырабатываются и новые механизмы того, как совладать с этими ситуациями, с этим стрессами.

— Хорошо, возвращаетесь домой и отжимаетесь от пола?

— Ну нет, я не буду углубляться в детализацию, но пока что у меня получается. По крайней мере — не на публику.

Дом. «Свою долю коммунальной жизни я уже получил»

— Я говорю «возвращаетесь домой». Но какой «дом»? Снимаете квартиру в Варшаве? Она большая?

— Достаточно. Для меня важно, чтобы было пространство. Когда в 2020 году я присоединился к команде Светланы Тихановской, то в Вильнюсе определенная часть людей жила в гостинице, потому что это было очень дешево, к тому же субсидировалось. Для людей это было важно, так как зарплаты были очень маленькие.

И я тоже прожил дня три в отеле, а потом сказал: «Нет, не смогу так, ведь психиатр потом обойдется гораздо дороже». Очень тесная была комната в отеле. Личного пространства фактически не было. Снял квартиру и уехал.

А возможно, это вопрос возраста. К тому же я девять лет прожил в общежитии, когда учился и начинал работать в МИД. То есть я думаю, свою долю коммунальной жизни я уже получил, мне хватило. Поэтому для меня важно сейчас, чтобы не чувствовать, что ты зажат стенами. Да, в Варшаве я снимаю квартиру.

— Из чего состоит ваш комфорт сейчас?

— Это личный комфорт. И это коммуникация с родными, друзьями и с коллегами. Ведь у нас нет графика, и рабочие часы не фиксированные. Но к тебе приходят люди со своей энергией, которая помогает находить себя каждый день. Визуальным же стимулятором, если можно так сказать, служит книжная полочка.

Имею довольно богатую книжную коллекцию, с которой не расстаюсь — путешествует со мной. Многое не прочитано, так как не хватает времени. Но именно она помогает мне помнить о другой перспективе.

— Вы говорите о общении с родными. Часто ли связываетесь с сыном? Сколько ему уже?

— Сыну уже 15 лет. У меня с Яном отличная коммуникация. Он, кстати, приезжал недавно, на каникулах. Приезжал сначала в Вильнюс. Помог мне собраться и переехать в Варшаву, побыл немного в Варшаве и отсюда уже улетел обратно. Они с мамой находятся сейчас в Африке, где Марина (Марина Ковалевская, бывшая жена Валерия Ковалевского, адвокат, которая в 2011 году защищала Андрея Санникова — прим. «Белсат») получила назначение по профессии.

«Наслаждение?.. Думаешь о том, как поддержать надежду»

— На прощание: что в жизни приносит вам сейчас наибольшее наслаждение?

— Признаюсь, что термин «наслаждение»… даже не знаю как определить. Этого нет. Думаешь о том, где получить энергию, где зацепиться, как поддержать надежду.

Помогает оценка того, что мы делаем. Даже если критическая, главное, чтобы была справедливой и заинтересованной. То есть помогает, когда то, что ты делаешь, замечается, кому-то помогает, приносит пользу. Самое важное — видеть, что мои профессиональные действия продвигают нас, хотя бы постепенно, вперед.

А это не просто делать, ведь у нас очень серьезный соперник. У нас немного ресурсов. Есть человеческая энергия и надежда, и в концентрированном виде она нам помогает двигаться вперед, ну ведь все равно… непросто. Нам всем непросто. Многим приходит мысль: «А что, если мы никогда не вернемся в Беларусь?» Это трудная мысль для каждого из нас.

Члены Объединенного переходного кабинета Алина Ковшик и Валерий Ковалевский на пресс-конференции в Музее свободной Беларуси. Варшава, Польша. 2 декабря 2022 года. Фото: Карина Пашко/ Белсат

— Неловкая мысль…

— Да, но было немало людей в истории человечества, которые не смогли вернуться домой. Но, тем не менее, они с достоинством проходили этот путь, оставались верными своему выбору и своей стране, культуре. Поэтому от каждого из нас зависит, как мы будем проходить этот путь.

— Ищете источник энергии и находите ее в людях?

— В людях. Это могут быть и белорусы, могут быть и иностранцы. Ведь когда ты слышишь признание и с их стороны — это очень важно. Или в адрес Светланы Тихановской, или в адрес других политиков, гражданского общества, СМИ и так далее. Каждый день каждый из нас что-то делает такое сложное, исключительное, переступает через себя, бьется со стрессом. Мы все это делаем, мы часть одной этой экосистемы. Люди, которые делают это каждый день.

— Как часть одной экосистемы — пойдете пить пиво с Зеноном Позняком?

— С удовольствием. Это тот человек, с которым пошел бы на пиво. И, кстати, это очень интересно: в американской культуре пойти с кем-то на пиво — это нечто большее, то есть разделить время жизни с человеком, который тебе интересен, которому ты доверяешь, от которого ты можешь чему-то научиться. Зенон Позняк принадлежит к такой моей группе.

— Кто еще в этой группе?

— Нет, не буду персонализировать, так как обязательно кого-то забуду упомянуть. Но в ней очень много выдающихся людей, которые делают исключительные вещи каждый день на благо Беларуси. Поэтому так: было бы здоровье и время на пиво…

• 19
• 0
• 3
• 9
• 0
• 5
• 5
• 0