Культовый философ Валентин Акудович выпустил смелую книгу
«Трэба ўявіць Сізіфа шчаслівым» задумывалась как мемуары, но не был бы это Акудович, если бы не подсыпал перцу под хвост священным коровам белорусской культуры, пишет Зося Луговая.
19.09.2024 / 20:31
Валентин Акудович. Фото: Svaboda.org
Валентин Акудович — культовый белорусский философ. Не дипломированный, но настоящий. Философ-эссеист, который сформулировал знаменитое «меня нет», которое ушло в массы и зажило собственной, независимой от автора жизнью, как и положено крылатому выражению.
«Я — человек без памяти. Прошлое со мной не остается», — полунасмешливо жалуется в самом начале книги автор. Во вступлении он подробно объясняет, почему решил написать такую книгу — какой он ее представлял и с какими сложностями столкнулся. Ненадежность памяти — одна из них. Тем не менее, в книге почти 400 страниц. Акудович сразу предупреждает: буду много цитировать себя. Самоиронично философ предупреждает и о другом:
«Только помнить — это не знать. И когда пень рассказывает зеленым побегам о некогда близком небе и далекой от него земле, он по определению говорит совсем не о том, о чем говорит. Теперь он все придумывает: и близкое небо, и далекую землю. Если угодно, нет более художественного жанра, чем мемуары — несмотря на всю их фактографичность».
Акудович охватил в своей книге с той или иной детализацией значительную часть своей жизни, сделав акцент на двух десятилетиях, начиная примерно с середины 80-х годов. Охватить все, что охватил Акудович, в рамках статьи невозможно: книга полна интереснейших событий и выдающихся личностей, которые способствовали развитию белорусской мысли. Акудович характерно афористичен.
«Бытие — это абсурд и творчество. И ничего больше. Нигде. Никогда».
Сначала кажется, что эта книга больше мемуары.
Акудович рассказывает о текстах, периодических изданиях, книгах, образовательных проектах. О собственной радости от того, как формировался новый интеллектуальный ландшафт. Об одержимости и альтруизме тех, кто этому способствовал.
«Каждый, кто тогда приходил к Беларуси, мало чем отличался от ранних христиан в период умирающей Римской империи. Он по определению ощущал себя миссионером новой веры».
В итоге эту книгу Акудовича можно читать как историю интеллектуальной жизни Беларуси конца XX и начала XXI века. Здесь россыпь известных имен: Алесь Рязанов, Игорь Бобков, Лявон Борщевский.
Валентин Акудович кратко рассказывает об учебе в московском Литературном институте, первых текстах в журнале «Неман» под крылом Михася Стрельцова, о еженедельнике «Культура» и литературно-философском сборнике «ЗНО» как его дополнении, о журналах «Крыніца» и «Фрагменты». «Его было кому делать, но некому читать», — иронично замечает Акудович. В целом, его повествование полно самоиронии, а иногда почти анекдотических зарисовок.
Отдельная глава посвящена «Бум-Бам-Литу». Но автор кокетливо оспаривает мнение, что он был отцом «Бум-Бам-Лита». Просто ему
«…интереснее быть с тем, кто еще ничего не написал, чем с теми, кто уже написал все».
Но есть тема, которая проходит через всю книгу. Ее можно назвать размышлениями о Беларуси. Акудович признается, что для него Беларусь — превыше всего, она — самое важное и дорогое. И значительную часть книги он посвящает размышлениям о том, что значит быть белорусом; как это — быть белорусскоязычным белорусом; быть белорусом, который устал от однообразных лозунгов, но чье сердце дрожит от белорусских флагов на фоне голубого неба.
Иногда Акудович говорит болезненные и, возможно, даже обидные вещи для тех, кто посвятил свою жизнь борьбе за другую Беларусь. Например, о недостатке критической рефлексии и саморефлексии, из-за которых «мы оставались недопознанными для самих себя и как бы недопроявленными для остального мира», о «затасканности митинговых слов» и примитивности сценариев протестных акций. Даже, представьте себе, о тарашкевице, как о национальной опасности.
«…из этой ситуации непродуманности и нерефлексивности Беларуси в первые годы независимости возникли ряд очень серьезных социально-политических проблем и конфликтов…»
Он констатирует, что в своей массе белорусы продолжают жить обособленно, нося в своих сердцах «хуторянскую культуру» и рассказывает эпизод, о котором Владимиру Орлову, возможно, будет неприятно вспоминать.
Говоря о белорусском мышлении, автор имеет в виду именно мышление на белорусском языке. О том, как оно возникало на русифицированной почве, как к нему приходили (или не приходили) определенные личности. Например,
Акудович вспоминает слова первого ректора ЕГУ Анатолия Михайлова, что «в белорусском языке нет философского словаря», и о том, как «не смогла увидеть ни Новое время на небесах, ни Новую землю под ногами» Светлана Алексиевич. Потому что то, что происходило с Беларусью, было «оптимистической трагедией», а будущая нобелевская лауреатка была погружена в «привычную ей голую боль».
В последних главах (автор — мастер нейминга — называет их Мы сустрэліся на будоўлі Вавілонскай вежы» и «На рыштаваннях горада Сонца») он рассказывает об отдельных личностях более молодого поколения — Ирине Дубенецкой, Михаиле Анемподистовe, Артуре Клинове, Владимире Мацкевиче, Максиме Жбанкове, Андрее Хадановиче, Ольгерде Бахаревиче, Игоре Логвинове и других.
Для каждого у Валентина Акудовича находится доброе слово. И не только доброе. Как для человека, который жалуется на память, он, например, довольно хорошо помнит разные ошибки (например, прежнее высказывание Максима Жбанкова об Андрее Хадановиче как о белорусском Пушкине). Но даже шутки у мастера выходят мягкие и доброжелательные. Складывается впечатление добросердечного человека, готового прощать ошибки и другим, и себе.
В конце Акудович говорит: «работа над книгой продолжалась более двух лет, и из нее я набрался радости на весь свой оставшийся век». Кстати, анонсирован скорый выход новой книги Валентина Акудовича «Шолах моўчы».
Валянцін Акудовіч. Трэба ўявіць Сізіфа шчаслівым. — Логвінаў. Вільня, 2023
Гузы, хмеры и грязные хмеры: книга о белорусских динозаврах
Мария Шебанец — новое имя в белорусском фэнтези
По-белорусски вышла скандинавская сага, которой вдохновлялся сам Толкин