Владимир Ушаков заявил о приостановке работы Cовременного художественного театра: «Если закроется наш театр, появится что-то новое»

Фото со страницы Владимира Ушакова в фейсбуке

— Ваш театр существует уже шестнадцать лет. Приходилось ли вам испытывать раньше проявление знаков внимания со стороны властей?

— Нет, ничего такого не было. В 2018-м у нас вышел спектакль «Дракон» по Евгению Шварцу. И многие говорили: «Наверное, вас закроют». Но, как ни странно, мы продолжили полноценно работать, а конкретные движения и действия начались уже этим летом. Одна из наших площадок «Дипсервис Холл» не продлила с нами договор и попросила срочно вывезти декорации и костюмы. Позже мы вынуждены были съехать и из концертного зала «Минск». 4 ноября нам отменили спектакль за три часа до начала: из управления культуры Мингорисполкома прислали бумагу, мол, у нас нет гастрольного удостоверения, а Шестаков (нынешний директор Купаловского театра) приехал проконтролировать, чтобы мы выполнили распоряжение. У нас тогда был продан весь зал. Естественно, артисты остались, чтобы встретить зрителя и объяснить ему, что мы готовились, но так получилось. После этого мы уже не смогли там работать: с трудом оформили удостоверения по новым правилам, но на следующий день зал ушел на карантин.

— Гастрольное удостоверение выдают не на срок, а на спектакль?

— Да, условия уже несколько раз менялись. У нас были удостоверения на пять январских спектаклей в «Ок16», но поскольку площадка закрылась, нам нужно найти другую и получить на нее новые удостоверения. На оформление отводится десять рабочих дней, до получения мы не имеем права давать рекламу и продавать билеты. Однажды мы так уже продали билеты на спектакль за неделю: наш зритель находит нас и сильно поддерживает.

— Повысился ли интерес к спектаклям с участием Дениса Дудинского после его ареста и освобождения?

— У нас есть актеры, на которых специально покупают билеты, так вот к Денису Дудинскому всегда было повышенное внимание, даже тогда, когда он вышел на сцену впервые. Конечно, ему выражали солидарность, у нас и других артистов задерживали, но интерес к Денису возник не тогда, когда его арестовали, и не оттого, что в отношении него были репрессии. Просто для людей, наверное, подтвердились какие-то качества этого человека и его позиция.

— Изменилась ли активность ваших зрителей за последние месяцы?

— Наши зрители сказали, что пойдут за нами независимо от площадки. Это очень приятно. «Дракону» уже два года, и он всегда оставлял сильные впечатления. #ГЭТАДЕМАКРЭЙШЕН, который сейчас отменили в «Ок16», был поставлен в 2019-м. Это спектакль о нас и о сегодняшней стране по литовской пьесе, где в одном подъезде живут люди разных национальностей. Раньше эти постановки не вызывали какой бы то ни было реакции властей, но, видимо, теперь здесь что-то кому-то мешает. Мне кажется, наш театр хотят сделать изгоем, но не понимаю, почему нам не дают говорить то, что мы уже говорили ранее. Официально мне пока никто ничего не объяснил. Так или иначе театр будет работать, пока его не закроют. Сейчас мы репетируем пьесу по роману Саши Филипенко «Бывший сын». Мы ищем новую площадку и будем продолжать деятельность, пока нам есть что сказать, пока люди, которые у нас работают, хотят этого.

— Но ведь вы выбираете книгу автора, который высказывается против действующей власти, то есть фактически делаете вызов системе.

— Я не касаюсь позиции автора, мне интересен его роман. Там есть истории, которые меня волнуют, о которых я бы хотел говорить. Хотя, конечно, мы тоже переживаем за страну и хотим, чтобы прекратилось насилие, все сели за стол переговоров и о чем-то договорились.

— Как вы лично переживаете последние месяцы?

— Я их именно переживаю, сейчас время переживаний. Мне кажется, в людях многое меняется: они становятся светлыми, начинают понимать, где добро, а где зло, и делать выбор.

— Вы шестнадцать лет развиваете и заботитесь о своем театре. Что вы чувствуете, когда он оказался под угрозой закрытия?

— Я создал дом в своей стране, где удобно и артистам, и режиссерам, где они могли высказывать свои мысли и мнения, где была свобода творчества. Конечно, мне жаль, что есть риск закрытия, но стены обрушатся, а театр останется. Мы в любом случае живем надеждой, что будущее будет светлым. Если закроется наш театр, откроется что-то новое — то, что, может быть, должно родиться. Наверное, чтобы в сегодняшнем мире произошли перемены, нужно идти на жертвы и быть готовым к испытаниям. Любая война закончится, любой дракон будет побежден.

— А была ли у нас свобода творчества в театре?

— До последних событий мы об этом даже не задумывались: что хотели ставить — ставили. Свобода всегда в голове человека и если ты ее имеешь, то способен ее и выразить. Правда, сегодня это уже сложно либо даже не возможно. Я живу театром и на вопросы могу отвечать только через сцену.

— Как изменится белорусский театр ввиду всех этих событий?

— Он сильно изменится и наконец станет актуальным, уйдет иллюзия классического болота. Театр должен видеть действительность, зритель должен сесть и сказать: «Ой, это обо мне».

— Купаловский театр планирует ставить спектакль. Вы бы на него пошли?

— Нет, конечно, я поддержал ушедших товарищей и считаю, что труппа сохранится и вернется в это здание. Нам и обществу нужно сделать все, чтобы они вернулись на родную сцену.

• 0
• 0
• 0
• 0
• 0
• 0
• 0
• 0