Полный текст выступления адвоката Натальи Мацкевич в суде над Виктором Бабарико. Она сравнила содержание дела со сказкой про маркиза Карабаса

Виктор Бабарико в суде. Фото Ассошиэйтед пресс

«В задачи защиты входит опровержение обвинения и обеспечение прав и интересов подзащитного. Это предполагает процессуальную полемику с обвинением. Основной тезис обвинения прозвучал вне зала суда ещё до того, как обвинители начали оглашать обвинение. 17 февраля в день начала судебного разбирательства генпрокурор Андрей Швед, отвечая на вопрос изданию «СБ Беларусь сегодня» сказал: «следствие проведено объективно и беспристрастно», «это абсолютно коррупционное дело, чистой воды уголовщина» и назвал обвиняемых «взяточниками» и «негодяями». Об этом высказывании с точки зрения презумпции невиновности скажу позже. Но таким образом был задан курс, который стороной обвинения не изменен и, полагаю, в силу иерархичности прокуратуры, не мог быть изменен: «обвиняемые — негодяи, их действия — уголовщина, а следствие проведено безупречно».

Данные тезисы и есть предмет спора защиты с процессуальным оппонентом. Защита Бабарико утверждает: следствие проведено необъективно, с нарушением прав обвиняемых, они - не взяточники, и это дело не войдет в историю белорусской юриспруденции как коррупционное дело. Не будет рассматриваться оно таким образом международными органами и общественностью. Это дело о том, как успешный руководитель успешного банка Виктор Бабарико пошел участвовать в выборах президента Беларуси 2020 года, и уже через месяц после начала своей кампании был заключен под стражу и подвергнут уголовному преследованию. Говоря правовым языком, это дело о поражении в правах, о нарушении и выхолащивании гражданских и политических, а также процессуальных прав в отношении Виктора Бабарико.

Адвокат Наталья Мацкевич

Разбирая в течение многих судебных заседаний элементы предъявленного обвинения и доказательства, представленные стороной обвинения, мы как будто не замечали «слона в комнате». Это выражение означает обстоятельство настолько важное и очевидное, что нелепо пытаться его игнорировать. В этом деле «слон в комнате» — это вопрос мотива уголовного преследования, о политическом характере которого заявил на предварительном следствии и в суде Виктор Бабарико, это — основа его процессуальной позиции. И защита намерена обосновать эту позицию в правовых категориях.

Мотив уголовного преследования напрямую связан с предметом судебного разбирательства и с задачей суда дать оценку представленным доказательствам и вынести справедливый приговор. Данная функция правосудия не может быть выполнена в отрыве от социального контекста, в котором был начат и ведется уголовной процесс. Ведь задача уголовного закона и уголовного процесса в целом — способствовать формированию в обществе уважения к правам и свободам человека и гражданина, утверждению справедливости.

Кроме того, оценка допустимости доказательств в целом основана на том, насколько надлежащей была правовая процедура, в которой эти доказательства получены, и были ли обеспечены права участников процесса.

Уголовно-процессуальный кодекс прямо закрепляет, что международные договоры Республики Беларусь, определяющие права и свободы человека и гражданина, в уголовном процессе применяются наряду с Кодексом [Уголовно-процессуальным кодексом].

Поэтому применимым правом в уголовном процессе и в настоящем деле является не только УПК и УК, а также принятые в их толкование постановления Пленума Верховного Суда, но и Международный пакт гражданских и политических правах и принятые в толкование его норм Замечания общего порядка Комитета по правам человека, который создан в соответствии с Пактом и является органом по контролю и мониторингу выполнения государствами — участниками этого международного договора.

Для защиты такой подход не только поднимает уровень правовой дискуссии, но и открывает возможности обращения в Комитет по правам человека, если нарушение прав, о которых мы заявляем, не будут устранены в национальной правовой системе после того, как мы исчерпаем внутренние средства правовой защиты. Компетенцию Комитета по правам человека принимать и рассматривать индивидуальные сообщения от граждан, которые утверждают, что их права по Пакту нарушены государством, Республика Беларусь признала путем ратификации в 1992 году Факультативного протокола к Пакту.

В данном процессе в отношении Виктора Бабарико ставлю вопрос о нарушении его права на свободу, презумпции невиновности, права на доступ к суду, права на защиту, права не быть принуждаемым к даче показаний и признанию себя виновным, права на публичное судебное разбирательство, права обжаловать приговор, права на равенство перед законом, и как следствие — право участвовать в выборах на государственную должность. Обосную, что это дело — о поражении в указанных правах.

Презумпция невиновности

Право на справедливое судебное разбирательство в отношении обвиняемого в уголовном преступлении включает не только этап суда. Действие таких его элементов как презумпция невиновности и право на защиту начинается с того момента, когда публично или непублично озвучены подозрения или человек задержан по подозрению в совершении преступления.

Согласно материалам дела, уголовное дело было возбуждено 11 июня 2020 года в отношении Добролета, Шевчука и иных лиц. В постановлении о возбуждении дела никаких подозрений в отношении В.Д. Бабарико не описано, он вообще не упомянут среди лиц, которые подозревались в уклонении от уплаты налогов и легализации средств, добытых преступным путем — ч. 2 ст. 243 и ч. 1 ст. 235 УК. Тем не менее, уже на следующий день руководитель органа дознания — Комитета государственного контроля Республики Беларусь — Иван Тертель заявил, что «в настоящее время у нас имеются убедительные доказательства его [Бабарико] причастности к данной противоправной деятельности», что было опубликовано на сайте Белорусского телеграфного агентства.

В день задержания Виктора Бабарико 18 июня 2020 г. Иван Тертель, рассказал журналистам, что Бабарико «задержан в связи с тем, что являлся непосредственным организатором и руководителем противоправной деятельности, пытался воздействовать на показания свидетелей, предпринимал попытки сокрытия следов совершенных преступлений и буквально на днях снял крупную сумму денег с подконтрольных ему счетов».

19 июня Генеральный прокурор Александр Конюк заявил БелТА, что «преступные деяния совершались системно, на протяжении длительного времени, с использованием транснациональных противоправных схем», «создали реальную угрозу интересам национальной безопасности нашей страны».

13 июля в репортаже ОНТ «Чёрная касса» Белгазпромбанка. Новые подробности в нашумевшем деле» заместитель начальника управления департамента финансовых расследований Комитета государственного контроля Республики Беларусь Дягилев утверждает, что «Бабарико и топ-менеджеры банка получали «грязные деньги» преступным путём», и что покупка облигаций Белгазпромбанка на предъявителя позволяла «незаконные доходы руководства банка сделать чистыми». 

16 июля Артем Дунько, старший инспектор КГК ДФР Республики Беларусь, комментирует телеканалу «Беларусь 1» в репортаже «Дело Белгазпромбанка: «куда текли долларовые реки?», что «преступная деятельность осуществлялась под непосредственным руководством бывшего руководителя банка Бабарико и иных лиц». 

Таким образом, должностные лица Комитета государственного контроля и Генеральной прокуратуры в самом начале расследования публично, в утвердительной форме заявляли о совершении Виктором Бабарико и другими обвиняемыми преступлений, о получении ими незаконных доходов, о руководстве преступной деятельностью со стороны Виктора Бабарико. Такие высказывания несовместимы с презумпцией невиновности, поскольку указывают на виновность подзащитного, которая не установлена вступившим в законную силу приговором суда.

В свою очередь, государственные СМИ выпускали публикации и телерепортажи, где не только от имени должностных лиц, но и от имени самих СМИ утверждалось о виновности Виктора Бабарико и других обвиняемых. Такие утверждения содержатся и названии репортажа ОНТ ««Банковские тайны» Зачем Виктор Бабарико подкупал членов правления Белгазпромбанка и получал взятки сам». В репортаже телеканала «Беларусь 1» «Дело Белгазпромбанка: куда текли долларовые реки?» говорится: «Мы уже рассказывали, какую незаконную деятельность, по данным следствия, осуществляли Виктор Бабарико и его подельники».

Это не что иное, как заявления средств массовой информации, подрывающие презумпцию невиновности: от имени государственных телеканалов в глазах общественности формировался негативный образ Виктора Бабарико как преступника задолго не то что до приговора суда, но до самого судебного разбирательства дела.

Кроме этого, из материалов дела усматривается, что орган предварительного расследования воспрепятствовал Виктора Бабарико реализации права на судебную защиту. В томе 2 уголовного дела имеются сведения о том, что в сентябре 2020 г. адвокатом Дмитрием Лаевским дважды через администрацию СИЗО КГБ в порядке оказания юридической помощи передавались Виктору Бабарико проекты жалобы для подписания и направления в суд Первомайского района г. Минска. Цель подготовки и подачи такой жалобы — судебная защиты от нарушения презумпции невиновности в результате распространения Национальной государственной телерадиокомпанией не соответствующих действительности, порочащих честь и достоинство Виктора Бабарико сведений. В соответствии с Законом «О средствах массовой информации» Виктор Бабарико потребовал опровержения этих сведений от Национальной государственной телерадиокомпании, а, получив отказ, намеревался реализовать свое право его обжалования в суд. Однако, администрация СИЗО КГБ проект правового документа Бабарико не передала, а отдала его следователю. Тот в свою очередь, вернул жалобу защитнику, сославшись на отсутствие у органа расследования сведений о полномочиях адвоката оказывать Виктора Бабарико такую правовую помощь.

В результате произвольного и некомпетентного понимания законодательства об оказании юридической помощи, администрация СИЗО КГБ нарушила адвокатскую тайну, передав материалы переписки адвоката и клиента органу предварительного расследования, а последний воспрепятствовал оказанию юридической помощи и реализации права подзащитного на обращение в суд.

При этом стоит учесть, что единственный адвокат, который имел доверенность на подачу жалобы в суд от имени Виктора Бабарико, — Максим Знак был заключен под стражу 9 сентября 2020 и содержится под стражей до сих пор по обвинению, связанному с представительством в избирательном процессе.

Нарушение презумпции невиновности имело место не только в начале и в ходе предварительного расследования. Обращение с обвиняемыми как с преступниками общество наблюдает с момента начала судебного разбирательства. С первого дня судебного процесса 17 февраля 2021 г. обвиняемые, в том числе наш подзащитный, подвергаются обращению, которое представляет их в глазах общества как опасных преступников: вчерашние топ-менеджеры банка, люди эксклюзивных, можно сказать, компетенций, находятся в этом зале в клетке, их приводят и уводят в наручниках. Можно конечно, сослаться на правила конвоирования, и мы уже к этому как будто бы привыкли. Но с точки зрения стандарта презумпции невиновности такая ситуация абсолютно неправомерна и несовместима с уважением человеческого достоинства. 

В первый день суда, 17 февраля 2021, как уже было мною упомянуто, Генеральный прокурор Андрей Швед публично высказался о настоящем уголовном деле, назвав его в интервью «SB. Беларусь сегодня» «чистой воды уголовщиной». Здесь же, утверждая, что «на протяжении нескольких лет брались огромные суммы взяток, откаты и совершались другие противоправные деяния» и выражая уверенность в том, что «решение суда и его приговор в открытом процессе подтвердят, что фигуранты дела — обычные взяточники», он фактически предрешает приговор суда. Кроме того, называя обвиняемых «негодяи, которые наживались, используя свое служебное положение», Генеральный прокурор публично до приговора суда выставил их личности в негативном свете, также предрекая их вину, что прямым образом противоречит принципу презумпции невиновности.

Право на защиту

Одной из важнейших гарантий для каждого, кто находится в ситуации уголовного преследования, является право на защиту. Что происходило на этапе расследования этого дела?

Как следует из материалов уголовного дела, 18 июня 2020 г. в 8:58 Виктор Бабарико был задержан по дороге в свой избирательный штаб, затем доставлен в здание Департамента финансовых расследований, где с 9:13 до 10:55 был проведен личный обыск, с 10:57 до 11:25 составлялся протокол задержания, который подписан Виктором Бабарико в 11:46, в 11:50 — постановление о задержании.

Из протокола личного обыска, первого из составленных документов, видно, что с собой у Виктора Бабарико были договоры на защиту в уголовном процессе, заключенные с тремя адвокатами — Дмитрием Лаевским, Натальей Мацкевич, Александром Пыльченко, а в самом протоколе обыска Виктор Бабарико дважды собственноручно записал: «Требую адвокатской защиты».

В деле имеются уведомления адвокатов о принятии защиты. Причем электронное письмо от адвокатов Дмитрия Лаевского и Александра Пыльченко с уведомлениями и копиями ордеров поступило на электронную почту Департамента финансовых расследований в 11:05.

В момент, когда оформлялись протоколы задержания, личного обыска, объявлялось постановление о задержании, адвокаты Александр Пыльченко и Лаевский находились у входа в здание Департамента финансовых расследований для того, чтобы приступить к своим обязанностям, а также подать через орган, ведущий уголовный процесс, жалобу в суд на задержание. Однако даже в здание ДФР они допущены не были со ссылкой на проводимые «учения».

В то же время на телеграм-канале Агентства теленовостей Белтелерадиокомпании в 11:07 этого же дня сообщалось, что Виктор Бабарико и его сын Эдуард доставлены в Департамент финансовых расследований КГК. Основная цель «визита» — проведение следственных действий. «При задержании ни один, ни другой претензий к оперативникам не предъявляли, не предъявляют и сейчас. Аккуратно дают показания». Хочу отметить, что в материалах уголовного дела показаний, которые были бы даны Виктором Бабарико в это время, нет.

Из указанного следует, что при задержании Виктор Бабарико не был обеспечен своевременный доступ к защитникам, при наличии для этого всех законных оснований и обязанности органа, ведущего уголовный процесс, обеспечить такой доступ, а также при том, что полномочия защитников были подтверждены документально, а сами защитники находились возле здания ДФР, но не были допущены в место, где осуществлялись процессуальные действия. Одновременно общество вводилось в заблуждение относительно процессуальной ситуации. Это с очевидностью свидетельствует о нарушении права Виктора Бабарико на защиту и неправомерных действиях органа дознания.

Возможность встретиться с защитниками у Виктора Бабарико появилась только 19 июня 2020 на допросе в качестве подозреваемого, но эта встреча в кабинете СИЗО КГБ не может расцениваться как конфиденциальная. Не состоялись встречи с адвокатами в СИЗО КГБ, где содержался Виктор Бабарико, с момента задержания 18 июня 2020 вплоть до 25 июня 2020, несмотря на то, что ежедневно защитой предпринимались попытки посетить подзащитного. Это подтверждается жалобами адвоката в Генеральную прокуратуру, приобщенными к материалам уголовного дела.

Такая же ситуация недопуска адвокатов в СИЗО КГБ повторилась в августе 2020 г., когда в течение недели, с 11 по 14 августа, защитники Виктора Бабарико не допускались в СИЗО для оказания юридической помощи и не имели возможности удостовериться в физическом и моральном благополучии подзащитного в тот период, когда в публичном пространстве имелось множество свидетельств о применении насилия в местах изоляции. По этому поводу в Генеральную прокуратуру также поданы жалобы, которые приобщены к материалам дела. Из ответов на них следует, что вопрос о недопуске защитников в СИЗО не был рассмотрен по существу. Таким образом, было нарушено право Виктора Бабарико общаться с защитником наедине и конфиденциально.

Нельзя не сказать про то, что в период осуществления защиты Виктора Бабарико, 16 октября 2020 г. был лишен специального разрешения на право осуществления адвокатской деятельности адвокат Александр Пыльченко. Данное решение принято Министерством юстиции (действие лицензии прекращено за высказывания Александра Пыльченко в интервью, данном информационному ресурсу TUT.BY 14 августа 2020 г. — ред.)

Лишение Александра Пыльченко статуса адвоката международные профессиональные ассоциации адвокатов расценили как связанное с осуществлением профессиональной адвокатской деятельности, нарушение основных прав, в том числе права на свободу выражения мнения адвоката Александра Пыльченко, прав его клиентов и основополагающих принципов независимости юридической профессии.

Когда Виктор Бабарико подал заявление о том, что таким образом нарушается его право на защиту, Министерство юстиции Беларуси ответило, что прекращение действия лицензии адвоката Александра Пыльченко не лишает заявителя права на защиту, поскольку в Республике Беларусь действуют более 2000 адвокатов. И Виктору Бабарико, находящемуся в СИЗО КГБ, было рекомендовано ознакомиться со списком адвокатов на интернет — портале Министерства юстиции. И, видимо, выбрать из 2000 любого после того как один из его адвокатов Максим Знак был заключен под стражу, а другой, Александр Пыльченко, лишен своего статуса

Указанные факты свидетельствует о нарушении права на защиту Виктора Бабарико в том аспекте, что государством не было обеспечено осуществление защитником своих задач без каких бы то ни было ограничений, воздействия, давления или неправомерного вмешательства. 

Право на свободу

Право на свободу и личную неприкосновенность является неотъемлемым правом каждого. Применяя международно-правовой стандарт [права на свободу — прим.] к настоящему делу усматриваем следующее.

С 18 июня 2020 и в течение более года Виктор Бабарико, человек с безупречной личной и профессиональной репутацией, находится под стражей, при этом он обвиняется в ненасильственном преступлении. В материалах уголовного дела не обнаруживаем ни одного доказательства того, что он «пытался воздействовать на показания свидетелей, предпринимал попытки сокрытия следов совершенных преступлений», как было публично заявлено главой Комитета государственного контроля в день задержания Виктора Бабарико и как указывалось в каждом из постановлений о применении меры пресечения в виде заключения под стражу и продлении срока содержания под стражей. В данных процессуальных решениях никогда не обосновывалась целесообразность и необходимость содержания с учетом конкретных обстоятельств дела, индивидуальных качеств подзащитного для определенных указанным стандартом и УПК целей уголовного процесса.

При этом следует учесть, что в период, предшествующий задержанию Виктора Бабарико был публично поименован «мошенником» со стороны главы государства (о чем скажу позже), а о его причастности к возбужденному 11 июня уголовному делу на следующий день было заявлено руководителем КГК. И при таких обстоятельствах Виктор Бабарико не предпринимал никаких попыток скрыться или воспрепятствовать проведению расследования, а напротив, заявлял о своей готовности дать объяснения, если к нему имеются вопросы.

А если заключение под стражу напрямую не обусловлено целями предупреждения побега, вмешательства в процесс доказывания или предотвращения совершения преступления, то есть все основания утверждать о произвольном характере лишения личной свободы Виктора Бабарико.

Полагаю, что это релевантно и для других обвиняемых, а также свидетелей по данному уголовному делу, которые были доставлены в зал суда из СИЗО КГБ, что позволяет говорить, что содержание под стражей при расследовании настоящего уголовного дела применено как общая практика. 

Кроме этого, в материалах дела не имеется сведений о том, что содержание под стражей Виктора Бабарико рассматривалось как исключительная мера, которая бы применялась только потому, что другие меры не могли обеспечить цели уголовного процесса. Защитой неоднократно ставился вопрос о том, чтобы изменить меру пресечения на личное поручительство либо домашний арест, но в процессуальных решениях по данным ходатайствам не усматривается аргументов, по которым можно было бы сделать вывод, что другие меры тщательно рассматривались и, если да, то почему они были отвергнуты. 

Более того, в определенный момент, а именно 28 июля 2020 г., КГБ были созданы препятствия многим людям, которые хотели выразить свое намерение выступить как личные поручители Виктора Бабарико при изменении ему меры пресечения. На подходе или при выходе из приемной КГБ были задержаны не менее 36 человек из тех, кто пришел туда подать заявление о готовности принять личное поручительство.

Хочу подчеркнуть, что произвольность и длительность лишения личной свободы в период предварительного расследования усугубляется тем фактом, что, как было ранее сказано, Виктор Бабарико периодически содержался в СИЗО КГБ без связи с внешним миром. Таким образом, можно заключить, что содержание под стражей в отношении Виктора Бабарико применено не для целей уголовного процесса, а для иных целей, что является неправомерным.

Кроме целесообразности и необходимости, лишение личной свободы на стадии предварительного расследования, если оно претендует нап правомерность, должно соответствовать процедурному стандарту — «задержанное по уголовному обвинению лицо в срочном порядке доставляется к судье или к другому должностному лицу, которому принадлежит по закону право осуществлять судебную власть».

КПЧ ООН толкует положение о «срочном порядке» как о сроке доставления к судье не позднее 48 часов с момента задержания. При этом КПЧ ООН указывает, что государственный прокурор не может считаться должностным лицом, правомочным осуществлять судебную власть.

Виктор Бабарико был задержан 18 июня 2020, а впервые предстал перед судом, в том числе с аргументами о необходимости освобождения из-под стражи, только 17 февраля 2021. Указанное бесспорно является нарушением гарантий международного стандарта права на свободу.

Тот факт, что эти гарантии не имплементированы в законодательство Республики Беларусь, по которому заключение под стражу и продление срока содержания под стражей осуществляется с санкции прокурора, а не суда, и что, на практике, обвиняемый, как правило, прокурором даже не заслушивается, никак не отменяет этого нарушения. Как уже было сказано, Венская конвенция о праве международных договоров устанавливает, что каждый действующий договор обязателен для его участников и должен ими добросовестно выполняться (ст. 26), а участник не может ссылаться на положения своего внутреннего права в качестве оправдания для невыполнения им договора (ст. 27).

Учитывая, что ч. 4 статьи 1 УПК предусматривает, что международные договоры применяются в уголовном процессе наряду с Кодексом, положения Пакта имеют силу закона, применимы к уголовному процессу в Беларуси и могли бы реализовываться надлежащей практикой — при судебном рассмотрении жалоб на задержание, применение и продление меры пресечения в виде заключения под стражу Виктор Бабарико мог быть заслушан судом, о чем при каждом разбирательстве ходатайствовала защита. Но ни в одном из судебных постановлений по таким жалобам мы не увидим того, что вопрос рассматривался с участием подзащитного.

Итак, на данном этапе сказано о нарушении уже трех фундаментальных прав Виктора Бабарико: презумпции невиновности, права на защиту и права на свободу. Следует отметить, что аналогичным образом в той или иной степени эти права нарушались в отношении других обвиняемых. И это — не вопрос только периода предварительного расследования. Данные нарушения напрямую влияют на справедливость разбирательства и результаты уголовного процесса в целом, поскольку доказательства, полученные в процессе перманентного нарушения процессуальных прав, являются недопустимыми. Это прежде всего касается признательных показаний обвиняемых и свидетелей, содержащихся под стражей, которые не могут не вызывать обоснованного сомнения в силу того, что эти показания даны людьми, находящимися в ситуации неправомерного лишения личной свободы, что практически лишает их возможности надлежащей защиты. Данная ситуация усугубляется тем, что об их вине заявлено публично должностными лицами, от которых зависело и зависит принятие решений по делу — тому, которое рассматривается сегодня в суде, и тому, которое еще расследуется КГБ.

И здесь еще следует учесть, что фактически мы рассматривали показания, которые были сформированы на следствии, поскольку любая попытка изменить свои показания заранее не имела никаких шансов, в силу, во-первых, принятых на себя обязательств по досудебным соглашениям (обвиняемые) или условий прекращения уголовного преследования (свидетели). Во-вторых, если вспомнить, как шел процесс допросов в суде, то любые несоответствия показаний, данных на следствии, показаниям, данным в суде, нивелировались тем, что обвинению еще до допроса защитой предоставлялась возможность огласить письменные показания и «вернуть» обвиняемого или свидетеля в русло показаний, поддерживающих тезисы обвинения. В судебном заседании мы неоднократно указывали, что проведение допросов в таком порядке является нарушением принципа состязательности и равенства сторон в процессе, поскольку, в итоге, письменным показаниям, полученным без участия защиты, придавался больший вес, чем показаниям, данным непосредственно в суде.

Предвижу возражения оппонентов, и это уже прозвучало, что процессуальные решения принимались и ответы на жалобы защиты давались органами и должностными лицами в пределах их компетенции, и никаких нарушений не было установлено. Но это не правильная логика. То, что нарушения прав не установлены на данный момент государственными органами и должностными лицами не означает, что права не нарушены. Это означает ровно то, что в правовой системе не сработали механизмы защиты от нарушения прав. Мы, адвокаты, выполнили свои функции, своевременно и обоснованно указав на эти нарушения. В отношении же того, что эти нарушения не признаны и не устранены либо не компенсированы, ответственность лежит на государственных органах и должностных лицах, которым доверено исполнение государственных функций, которые в силу статьи 59 Конституции обязаны в пределах своей компетенции принимать необходимые меры для осуществления и защиты прав и свобод личности. А за соблюдение прав, предусмотренных Международным пактом о гражданских и политических правах, этими органами и должностными лицами, в итоге, ответственность по международному договору несет государство.

Право обжаловать приговор, публичность судебного разбирательства и состязательность

Сейчас мы перед Верховным Судом. И это, фактически, последняя инстанция во внутригосударственной правовой системе, которая может признать нарушение основных процессуальных прав и принять с учетом этого решение — оправдательный приговор, который, нельзя сказать, что восстановил бы эти права, но мог прекратить бы эти нарушения и открыл правовые возможности для компенсационных механизмов на национальном уровне.

Я говорю о последней инстанции, так как приговоры Верховного Суда не подлежат апелляционному обжалованию в силу ч. 5 ст. 370 УПК. Но это положение внутреннего законодательства не соответствует норме п. 5 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах, которая устанавливает: «Каждый, кто осужден за какое-либо преступление, имеет право на то, чтобы его осуждение и приговор были пересмотрены вышестоящей судебной инстанцией согласно закону».

Комитет по правам человека в Замечании общего порядка №32 в пункте 50 разъясняет: «Система надзорного производства, которая применяется лишь к приговорам, обращенным к исполнению, не отвечает требованиям пункта 5 статьи 14».

Таким образом, если Виктор Бабарико будет осужден за преступление, то его право по п. 5 ст.14 Пакта на пересмотр осуждения и приговора вышестоящей судебной инстанцией будет нарушено без всяких условий. Говоря это, я опираюсь на устойчивую практику Комитета по правам человека, который по ряду рассмотренных им дел, в том числе в отношении Беларуси, признал нарушение этой нормы Пакта в подобной ситуации.

Кроме того, в процессе данного судебного разбирательства приходится констатировать проблему соблюдения права обвиняемого в уголовном преступлении на публичное разбирательство дела, предусмотренное п. 2 ст. 14 Пакта, которое обеспечивает транспарентность судопроизводства и доверие к правосудию. В настоящий процесс не были допущены (путем отказа в аккредитации и физического доступа в зал суда) журналисты негосударственных СМИ и представители интернет — ресурсов. При условии, что государственные СМИ имеют возможность производить фото- и видеосъемку в зале суда в перерывах и подают публично информацию достаточно односторонне, дело имеет большой общественный резонанс, и с самого начала уголовное преследование Виктора Бабарико сопровождалось нарушением презумпции невиновности, ограничение возможности альтернативного освещения процесса, подрывает доверие общества к судебному процессу и его результатам, а также является нарушением права обвиняемого на справедливое и публичное разбирательство дела в суде. 

Также не могу обойти вниманием вопрос о необъяснимом, на мой взгляд, нарушении принципа равенства сторон в процессе. Это касается отказа суда удовлетворить ходатайство защиты Виктора Бабарико о приобщении ряда документов и носителей информации, подтверждающих доводы его показаний. Такое процессуальное решение показало, что сторона обвинения в судебном процессе имела существенное преимущество в предоставлении доказательств, поскольку доказательства, полученные органом расследования, были обвинением представлены суду без всяких ограничений и их относимость к делу в судебном следствии не рассматривалась. Доказательства же, представленные защитой, включая свидетельства о нарушении презумпции невиновности, суд счел «не относящимися к делу». Тем не менее, поскольку представленная защитой информация содержится в открытых источниках, то считаю себя вправе ссылаться на эти факты.

Дискриминация

Итак, защита обосновала нарушение ряда прав Виктора Бабарико, гарантированных УПК, Конституцией Республики Беларусь и международным договором Республики Беларусь — Международным пактом о гражданских и политических правах. Причем, обстоятельства, при которых допущены данные нарушения, позволяют говорить об их беспрецедентном характере. Почему?

Прежде всего, сложно вспомнить какое-либо уголовное дело, которое бы настолько негативным образом освещалось в государственных СМИ, причем с участием должностных лиц правоохранительных органов высокого уровня, которые позволили себя прямо и утвердительно заявить о виновности обвиняемых в самом начале расследования. Кроме того, орган предварительного расследования в нарушение действующего законодательства передавал материалы дела, включая видеозаписи допросов и очных ставок, для опубличивания в СМИ. В это же время адвокаты защиты с первого дня участия в деле находились под подпиской о неразглашении данных предварительного расследования и, соответственно, не имели возможности участвовать в публичной дискуссии, выдвигая от имени Виктора Бабарико аргументы в противовес той информационной атаке, которую мы наблюдали в начале и в ходе уголовного преследования.

Во-вторых, в отношении Виктора Бабарико имело место демонстративное и необъяснимое нарушение права на защиту, которое выражалось в неоднократном недопуске адвокатов к подзащитному для выполнения своих обязанностей. В то же время, с ним проводились непроцессуальные беседы в отсутствие адвокатов, что отражено в наших жалобах (об этом скажу позже) и обществу несколько раз предоставлялась недостоверная информация о его процессуальной позиции.

И, наконец, длительное, необоснованное и не подлежащее разумному объяснению лишение личной свободы в период предварительного расследования, причем не только его самого, но и близких, друзей и бывших коллег, одни из которых являются обвиняемыми до данному делу, другие — свидетелями, а третьи, близкие Виктора Бабарико, Эдуард Бабарико, Светлана Купреева, Дмитрий Карако, вообще не проходят по нему в процессуальном статусе, но продолжают оставаться в СИЗО. Вряд ли приходится сомневаться, что заключение под стражу этих людей используется как способ не только получения от них определенных показаний (о чем я говорила ранее), но и как средство морального давления на Виктора Бабарико.

Все эти факты в совокупности с ограничением гласности судебного разбирательства, равенства сторон и лишением Виктора Бабарико права обжаловать приговор в апелляционном порядке, если он будет обвинительным, говорят о том, что это дело не стоит в ряду других уголовных дел в плане обеспечения прав обвиняемых и принципов уголовного процесса, даже если учесть ситуацию последнего года, когда многие правовые гарантии стали неэффективными. Иными словами, налицо неравное положение Виктора Бабарико перед законом, которому нет объективных и разумных обоснований.

А если это так, то речь идет о дискриминации, которая запрещена статьей 22 Конституции Республики Беларусь и статьей 26 Международного пакта о гражданских и политических правах.

Когда мы юридически рассматриваем дискриминацию, то мало указать на факт неравного отношения, нужно выявить тот признак, по которому человек или группа подвергнуты такому отношению. Для этого нужно посмотреть: чем же отличается Виктор Бабарико от других граждан, которые обычно подвергаются уголовному преследованию и заключению под стражу и в отношении которых не наблюдается такого брутального нарушения прав, как было указано?

И видим: он не отличатся ничем, и даже по своему статусу бывшего успешного руководителя одного из крупнейших и прибыльных банков в Беларуси мог бы рассчитывать на больший уровень доверия в подобной ситуации. Он не отличался бы ничем, кроме того, что за месяц до того, как было возбуждено уголовное дело, он выдвинул свою кандидатуру на выборах в Президенты Республики Беларусь 2020 года, и с 12 мая, когда он объявил об этом, до 18 июня, пока он не был задержан, в роли претендента в кандидаты в президенты выражал свое мнение в политической дискуссии, которое получило поддержку значительного количества избирателей в Беларуси.

Иного признака дискриминации, кроме политических убеждений, их выражения и реализации в избирательном процессе, в отношении Виктора Бабарико не обнаруживается. Политические убеждения как признак, по которому запрещена дискриминация, среди прочих, указан в статье 26 Международного пакта о гражданских и политических правах.

Таким образом, защита путем правовых аргументов подходит к вопросу о политическом мотивированном уголовном преследовании Виктора Бабарико, который состоит в том, что именно реализация права на выражение политического мнения и права быть избранным на государственную должность явились причиной возбуждения уголовного дела, предъявления обвинения и заключения его под стражу.

Такая позиция еще в самом начале развития событий, связанных с уголовным делом, была высказана и поддерживается представителями гражданского общества — национальными и международными неправительственными правозащитными организациями.

Так, 19 июня 2020 г. белорусские правозащитные организации Правозащитный центр «Весна», РПОО «Белорусский Хельсинкский комитет», Центр правовой трансформации Lawtrend, РОО «Правовая инициатива», Простое общество «Инициатива Forb», Инициативная группа «Идентичность и право», Консультационный центр по актуальным международным практикам и их имплементации в праве «Хьюман Константа», Ассамблея неправительственных демократических организаций, Белорусский дом прав человека имени Бориса Звозскова, ОО «Белорусская ассоциация журналистов», Офис по правам людей с инвалидностью в совместном заявлении указали, что «основаниями уголовного преследования Виктора Бабарико и членов его инициативной группы являются политические мотивы, направленные на прекращение его публичной деятельности по выдвижению в качестве кандидата в Президенты Республики Беларусь и дальнейшем участии в выборах». 

На основании п. 2.1, 3.1 а) Руководства об определении понятия «политический заключенный», принятого на ІІІ Белорусском правозащитном форуме, белорусские правозащитные организации заявляют о признании Виктора Бабарико, Эдуарда Бабарико, Светланы Купреевой, Владимира Дударева политическими заключенными. 

Известная международная неправительственная организация Amnesty International 29 июня 2020 г. выпустила заявление, в котором сказано: «Время и обстоятельства задержания, участие КГБ, секретность, окружающая дело указывают на то, что преследование Виктора и Эдуарда Бабарико политически мотивировано. Amnesty International считает Виктора и Эдуарда Бабарико узниками совести, преследуемыми исключительно за мирное выражение своих политических взглядов».

Впоследствии Amnesty International подготовила доклад за 2020/21 годы о правах человека в современном мире, в разделе, посвященном Беларуси которого указано: «несостоявшийся кандидат в президенты, Виктор Бабарико, а также его сын Эдуард Бабарико, члены его команды и бывшие коллеги были задержаны по сфабрикованному экономическому делу, чтобы исключить Виктора Бабарико из президентской гонки и послать предостерегающий сигнал другим возможным участникам».

Эти выводы нельзя игнорировать, поскольку они отражают профессиональное мнение авторитетных организаций, которые длительное время на профессиональной основе, объективно и честно выполняют свою общественную миссию по продвижению и защите прав человека и действуют на основе международно-признанных правовых стандартов. И мы видим, что политический мотив преследования Виктора Бабарико был очевиден для них и озвучен уже в первые дни после его задержания.

Возьмем данный признак дискриминации за гипотезу и попытаемся его обосновать на основе ряда общеизвестных фактов. 

Необходимо отметить, что стандарт доказывания для обвинения и защиты в уголовном процессе кардинально отличается. Обвинение должно доказать свои доводы о виновности вне всяких разумных сомнений, а защита исходит из того, что все сомнения должны толковаться в пользу обвиняемого. Это правило принципа презумпции невиновности. Поэтому задача защиты в данном процессе — это продемонстрировать суду наличие обоснованных сомнений относительно позиции обвинения, которое доказывает, что единственной причиной уголовного преследования Виктора Бабарико является совершение им уголовного преступления.

Применительно к аргументу о политически мотивированном уголовном преследовании, «скрытая повестка дня» органов дознания и расследования, которые его инициировали, их цели, которые отличаются от официально заявленных, практически не доступна для доказывания защите и даже суду. Но свидетельства неправомерных мотивов вытекают из общего контекста и обстоятельств, достаточно сильных и ясных фактов, которые таковы.

Подзащитный обращал внимание суда, и это можно считать установленным в судебном заседании, что до его вступления в избирательную кампанию, до июня 2020 г. никаких существенных претензий, тем более вопросов о коррупции, к банку, его менеджменту и председателю правления со стороны контролирующих органов, как представляющих государство Республики Беларусь, так и представляющих акционеров, не имелось.

ОАО «Белгазпромбанк», которым руководил Виктор Бабарико в течение 20 лет, характеризируется как один из крупнейших банков, успешно выполняющий свою миссия по развитию малого и среднего бизнеса.

Уголовное преследование топ-менеджеров Белгазпромбанка и Виктора Бабарико началось на фоне следующих событий, которые изложил в своих показаниях подзащитный.

12 мая 2020 Виктор Бабарико заявил публично о своем намерении выдвигать свою кандидатуру на президентских выборах 9 августа 2020 г.

20 мая инициативная группа избирателей по выдвижению кандидата в Президенты Республики Беларусь Виктора Бабарико в количестве более 9 тысяч человек зарегистрирована Центральной комиссией Республики Беларусь по выборам и проведению республиканских референдумов. 

29 мая 2020 глава государства Александр Лукашенко при посещении Минского тракторного завода публично заявил в отношении Виктора Бабарико: «Возможно, этому человеку предлагали должность Премьер-министра в другой стране. Вы знаете, на чьи деньги он баллотируется». 

4 июня 2020 из его уст прозвучали уже конкретные вопросы (которые потом рассматривались по уголовному делу): на совещании по кадровым решениям Александр Лукашенко предложил, как сообщало Белорусское телеграфное агентство, «задать несколько вопросов одному из потенциальных кандидатов на проходящей в стране электоральной кампании». «Вы у него спросите, задайте один вопрос: что такое компания «ПриватЛизинг»? Второй вопрос: «где деньги держит, которые мошенническим образом получил в Беларуси?»

На эти обвинения Виктор Бабарико отвечает в тот же день 4 июня, на встрече с членами инициативной группы в Витебске: «Компания «ПриватЛизинг» — давний клиент Белгазпромбанка. Компания «ПриватЛизинг» имеет структуру владения, в которую входят, если я не ошибаюсь, два или три бывших сотрудника Белгазпромбанка. На этом историю я могу закончить».

В эти же дни, 4 и 5 июня 2020, в своих выступлениях Президент и Виктор Бабарико высказали различные точки зрения на возможность применения насилия «для наведения порядка». Также Александр Лукашенко на совещании по кадровым вопросам заявил, что за деньги российских олигархов «к власти в стране ведут вот эту так называемую радикальную оппозицию Беларуси» и предупредил, что страну никому не отдаст. Виктор Бабарико 5 июня во время очередного стрима на YouTube-канале сказал, как публиковало «Еврорадио», что «никто не имеет права присваивать нашу страну».

Эта полемика имела место после того как 1 июня 2020 Виктор Бабарико подал жалобу на нарушения избирательного законодательства в Центральную комиссию по выборам на нарушение законодательства в ходе сбора подписей за кандидата в Президенты Республики Беларусь Александром Лукашенко. А за день до того, 31 мая предвыборный штаб Виктора Бабарико опубликовал Декларацию о честных выборах, в том числе, призывал людей, которых принуждают ставить подписи, заявлять о нарушениях избирательного законодательства; обещал избирателям, которые обжалуют эти нарушения юридическую, финансовую и другую поддержку.

11 июня 2020 в офисе ОАО «Белгазпромбанк» проведены обыски и задержаны подозреваемые по уголовному делу, часть из которых в данном процессе является обвиняемыми, а часть — свидетелями. По поводу задержания своих друзей и бывших коллег Виктор Бабарико проводит пресс-конференцию, на которой говорит, что «действия сегодняшнего дня носят заказной, политический характер», заявляет об их недопустимости. При этом он говорит о намерении продолжить свою предвыборную кампания.

12 июня председатель КГК Иван Тертель заявляет о причастности к делу Виктора. Бабарико. Об этом заявлении я уже упоминала в ракурсе нарушения презумпции невиновности. Сейчас хочу обратить внимание на следующее: КГК 12 июня 2020 распространил информацию о том, что им сделан вывод «о реализации многоступенчатой схемы по фактическому хищению прибыли банка в особо крупном размере». Это указывается со ссылкой на анализ рентабельности банковских активов (отношении прибыли банка к активам) за первый квартал 2018 г. и первый квартал 2019 г. Хочу напомнить, что при допросе в суде на мой вопрос о том, показателен ли такой критерий для измерения эффективности работы банка, свидетель Потапова, ныне первый заместитель правления ОАО «Белгазпромбанк», ответила, что показателем работы банка может служить рентабельность банковских активов только по итогам календарного года, но не за квартал. Также обращаю внимание, что обвинение в хищении прибыли банка никогда никому не было предъявлено, и этот факт не усматривается ни прямо, ни косвенно из материалов дела. Из этого следует вывод, что орган дознания в начале уголовного преследования предавал огласке информацию, которая не имела объективного подтверждения.

17 июня подвергнут аресту избирательный фонд Виктора Бабарико. 

18 июня Виктор Бабарико был задержан по дороге в избирательный штаб. Это случилось после того, как 15 июня 2020 в избирательные комиссии было подано 120 000 подписей за выдвижение Виктора Бабарико кандидатом в Президенты Республики Беларусь. 

На 19 июня 2020 количество поданных в избирательные комиссии подписей составило 283 000, штаб Виктора Бабарико сообщал о количестве всех поступивших подписей — более 430 тысяч. 

20 июня Виктор Бабарико был заключен под стражу. В этот день его представитель адвокат Максим Знак подал полный пакет документов для регистрации Виктора Бабарико кандидатом в Президенты Республики Беларусь в Центральную комиссию

14 июля, когда Центральная комиссия рассматривала это заявление и документы, орган дознания, КГК представил информацию о якобы незаконно полученных доходах Виктором Бабарико в 2019 году (в том числе о тех, которые впоследствии были вменены в качестве взятки). По этим мотивам — «несоответствия отдельных сумм доходов, указанных Виктора Бабарико в декларации [о доходах за 2019 год], фактически находящимся в его собственности доходам» — Комиссия и отказала в регистрации Виктора Бабарико в кандидаты в Президенты Республики Беларусь. (Кроме этого, Комиссия сочла, что Виктор Бабарико использовал иностранную финансовую помощь в интересах его выдвижения кандидатом в Президенты — технические средства ОАО «Белгазпромбанк» — прим.).

Средства правовой защиты относительно данных выводов Виктор Бабарико, находясь под стражей, не смог использовать, так как его жалобы — одна, которая была подана его адвокатом по доверенности Максимом Знаком и другая, направленная им лично, — не были рассмотрены Верховным Судом, который 16 июля и 22 июля 2020 г., соответственно, отказал в возбуждении по ним гражданского дела. 

Таким образом, я изложила только факты, объективную информацию относительно тех событий, которые предшествовали возбуждению уголовного дела и заключению под сражу Виктора Бабарико и последствия этого для его участия в избирательной кампании. Данные факты свидетельствуют о том, что:

• момент начала уголовного преследования и заключения под стражу Виктора Бабарико выпал на период его участия в избирательной кампании по выборам Президента Беларуси 2020 года. Он был задержан именно в то время как результаты работы его инициативной группы в течение одного месяца продемонстрировали, что он не только набрал достаточное количество подписей для регистрации в качестве кандидата в Президенты, но и получает поддержку значительного числа избирателей;
• уголовное преследование начато на фоне острого политического дискурса между действующим Президентом Александром Лукашенко и Виктором Бабарико, также намеков на иностранное финансирование кампании Виктора Бабарико и прямых обвинений его в «мошенничестве» со стороны Александра Лукашенко;
• в результате предоставления материалов, которые собраны органами уголовного преследования и которые содержали в себе предположение о получении незаконного и незадекларированного дохода, что не было еще расследовано и, тем более, не установлено судом, в Центральную комиссию Республики Беларусь по выборам и проведению республиканских референдумов, Виктору Бабарико было отказано в регистрации в качестве кандидата в Президенты;
• будучи заключенным под стражу Виктор Бабарико был лишен доступа к инициативной группе и средствам массовой информации, поэтому не имел возможности публично ответить на эти обвинения;
• находясь под стражей, Виктор Бабарико был лишен возможности лично непосредственно подать жалобу на решение Центральной комиссии, а подача такой жалобы его адвокатом Максимом Знаком по доверенности была признана Верховным Судом ненадлежащим способом обжалования.

Указанное настоятельно наводит на мысль, что уголовное преследование Виктора Бабарико и его заключение под стражу использовалось не для того, чтобы он предстал перед компетентным органом по обоснованному обвинению, а с той целью, чтобы исключить его участие в избирательном процессе и воспрепятствовать выражению его мнения в предвыборный период, наказать за определенную позицию.

Именно такой вывод согласуется с перечисленными мною ранее фактами грубых нарушений его права на презумпцию невиновности и процессуальных прав, из которых проистекало и которыми сопровождалось уголовное преследование. Дискредитация Виктора Бабарико как человека, руководителя одного из крупнейших банков страны и как претендента в кандидаты в президенты, делигитимизация его избирательной кампании в глазах общества находится в прямой связи с распространением информации и публичных утверждений о виновности Виктора Бабарико, в том числе по фактам, которые впоследствии не были вменены ему по обвинению и не подтвердились. А нарушение процессуальных прав существенно ограничило возможности защищаться от уголовных и публичных обвинений.

По мнению защиты, существенным обстоятельством является то, что незадолго до начала судебного разбирательства по данному делу Александр Лукашенко заявил 12 февраля 2021 на заседании Всебелорусского народного собрания: «Все парятся по поводу Бабарико: ах, конкурент Президента, посадили! Да плевать я хотел на таких конкурентов. В Турции собственность понастроил. Здесь особняки, никто так не живет, как он. Автомобили, дома, детей втянул в это, пооткрывал предприятия. Что вам еще надо? Я что, должен спокойно на это смотреть?»

С правовой точки зрения, когда должностное лицо, которое назначает (по определенной процедуре) судей, Генерального прокурора, председателя КГК, председателя КГБ, таким образом, публично обозначает свое отношение к личности и действиям Виктора Бабарико, а также свою причастность к тем мерам, которые к нему были предприняты, — это более чем серьезный подвод поставить под сомнение объективность и непредвзятость дознания, предварительного расследования, прокурорского надзора. Это также может подорвать уверенность в независимости суда.

Таким образом, все указанные факты и сделанные на их основе выводы подтверждают тезис о том, что уголовное преследование Виктора Бабарико имеет цели, которые отличаются от официально заявленных и установленных уголовным и уголовно-процессуальным законом, но обусловлены дискриминационными мотивами по признаку политических убеждений. В системе общего права это называется злонамеренным преследованием. В правовой системе Республики Беларусь уместно говорить об ограничении прав человека в неправомерных целях, что запрещено статьей 5 Международного пакта о гражданских и политических правах.

Необъективность предварительного расследования

На отсутствие легитимных целей указывают также некоторые черты уголовного преследования. Приведу только некоторые примеры. Из письменных материалов дела просматривается та манера, с которой проводилось предварительное расследование, что порой не оставляло сомнений в его предвзятости и необъективности.

Так в процессе очной ставки между Виктором Бабарико и Кириллом Бадеем 8 июля 2020 следователь Шпаков П. В. допустил высказывание, смысл которого состоял с тем, что все «мы» (видимо, участники следственного действия) являемся избирателями и как избиратели хотели бы услышать показания Виктора Бабарико, тем самым связывая позицию обвиняемого с его статусом как претендента в кандидаты в Президенты.

На судебном заседании исследовалась жалоба защиты на нарушение порядка проведения следственного действия, а именно: при допросе Виктора Бабарико 24 июля 2020 следователь отказался внести в протокол допроса заявление подзащитного о том, что он считает, что «уголовное преследование обусловлено участием в кампании по выборам президента Республики Беларусь». Следователь не позволил Виктору Бабарико в полном объеме учинить замечания в протокол по окончании допроса и удостоверил своей подписью только часть из них.

В материалах дела имеются жалобы защиты на то, что следователем проводились беседы с Виктором Бабарико в СИЗО КГБ вне порядка, определенного УПК, и без приглашения защитников. Во время таких разговоров 16 июля 2020 руководитель следственной группы позволил себе субъективную негативную оценку действий защитников Виктора Бабарико, их профессиональных качеств и действий в процессе ведения защиты, указывая, что они неправильные, неэффективные и вредят подзащитному. 12 августа 2020 он сообщал, что Виктор Бабарико «затеял игру в президентство» и что «это вылилось в демонстрации, где погибли люди», что теперь «совсем другие игрища», оценивал это как «государственный переворот, повлекший человеческие жертвы», за которые Виктор Бабарико может понести ответственность.

В условиях, когда Виктор Бабарико находился в физической и информационной изоляции, особенно в период, когда он был лишен возможности встреч с защитниками, указанное не может расцениваться иначе как давление со стороны лица, производящего расследование, что запрещено ч. 3 ст. 18 УПК. Данные факты защита указывала в своих жалобах в Генпрокуратуру, которые были ею не рассмотрены, а направлены в КГБ.

КГБ счел доводы защитников «надуманными» и сообщил, что указанные в жалобах обстоятельства не подтвердились. Однако в материалах дела отсутствуют сведения, что по данным жалобам проводилась объективная проверка, включающая опрос Виктора Бабарико. Поэтому нельзя признать выводы, изложенные в ответах на жалобы, обоснованными, а доводы, указанные в жалобах, не опровергнуты.

Еще один пример: в постановлении об отказе в удовлетворении ходатайства защиты об изменении меры пресечения в отношении Виктора Бабарико от 09 июля 2020 как основание отказа приведено то, что «Виктор Бабарико совершил ряд тяжких и особо тяжких преступлений». Из этого усматривается, что уже в первый месяц расследования следователь констатировал виновность Виктора Бабарико, а это значит, что следствие не рассматривало иных версий, нежели совершение Виктором Бабарико преступлений.

Это усматривается и из хронологии расследования. Так, 24 июля 2020 Виктору Бабарико было предъявлено обвинение по ч. 3 ст. 430 УК, в котором было указано, что он якобы создал управляемую устойчивую группу из числа должностных лиц ОАО «Белгазпромбанк» для совместной преступной деятельности и в последующем руководил действиями указанной группы, выразившимися в систематическом получении ее членами от субъектов хозяйствования взяток «за положительное решение вопросов, связанных с заключением и исполнением кредитных и иных договоров» между ОАО «Белгазпромбанк» и субъектами хозяйствования, указанными в обвинении.

Однако сотрудники банка, которые участвовали в подготовке и принятии решений, которые касались как раз-таки вопросов заключения и исполнения договоров, были допрошены органом расследования только в октябре 2020. А ведь именно эти многочисленные свидетели из сотрудников банка — бывшие и действующие заместители председателя правления, представители менеджмента среднего звена, кредитные эксперты, работники отделов и управлений банка — объясняли на предварительном следствии и в суде, что:

• вопросы заключения и исполнения договоров решались в ОАО «Белгазпромбанк» в строгом соответствии с локальными правовыми актами и на основе экономической целесообразности;
• проекты решений готовились сотрудниками, на которых никто из обвиняемых не оказывал никакого влияния; решения о заключении кредитных договоров, об изменении их условий принимались коллегиальными органами банка по процедуре, в которой учитывались мнения различных служб;
• в банке существовала строгая система контроля, которая исключала бы принятие невыгодных для банка решений или лоббирования чьи-либо интересов, иных нежели интересы банка. Причем указанные свидетелями процедуры подтверждаются локальными актами банка.

Все эти показания напрямую исключают тезис обвинения о том, что именно обвиняемые во в главе с Виктором Бабарико «положительно решали вопросы в интересах субъектов хозяйствования». А это является решающим условием для квалификации взятки. Однако до вменения подзащитному в обвинение этого состава данные сведения следствием не выяснялись, а будучи выясненными, никак не нашли своего отражения в выводах следствия и обвинения. Это свидетельствует о том, что уголовное преследование было направлено на поддержание единственной версии — виновность.

Также вызывает вопросы содержание обвинения, его юридические недостатки и логические ошибки. Доказательства и вопросы состава преступления подробно разберут мои коллеги. Я остановлюсь на наиболее ярких моментах, которые явно демонстрируют отсутствие преступления.

Так, утверждение о преступной деятельности и руководящей роли Виктора Бабарико в организованной преступной группе обвинение выстраивает на ряде презумпций о наличии у председателя правления банка определенных полномочий: обязательность указаний, право применять дисциплинарные взыскания, продлять контракты с зампредами, распределять между ними обязанности, а также право решающего голоса председателей коллегиальных органов.

Однако само наличие этих полномочий законно для руководителя банка и его коллегиальных органов и не говорит о том, что эти полномочия использовались против интересов службы и/или в преступных целях. Когда мы стали выяснять эти вопросы в судебном заседании, то из показаний обвиняемых и свидетелей, без какого-либо исключения, установили:

• никому из заместителей председателя правления Виктор Бабарико не давал указаний действовать в интересах каких-либо клиентов банка; иные сотрудники вообще не получали от него никаких указаний;
• ни один из допрошенных в суде сотрудников банка не назвал ни одного дисциплинарного взыскания, которое было бы применено Виктором Бабарико или его заместителями, тем более в каких-либо особых целях;
• назначение, продление контрактов и распределение обязанностей между заместителями председателя правления соответствовало их компетенциям, подтвержденным аттестацией Национального банка, ежегодной внутренней оценкой результатов деятельности и направлениям, которые они курировали, а эти направления и их лидеры были определены в процессе институционального строительства банка (о чем поясняли свидетели Антони Е. В., Комир Л. Г.);
• не было названо ни одного случая, когда бы председатель правления на правлении, председатель Комитета по управлению активами и пассивами на заседании КУАП или председатели кредитных комитетов на их заседаниях воспользовались бы правом решающего голоса или правом вынести решение вопроса на правление. Напротив, все члены коллегиальных органов банка говорили о том, что эти органы путем демократического и открытого обсуждения стремились к принятию обоснованных решений, к консенсусу.

Таким образом, предположения о том, что если Виктор Бабарико имел полномочия как председатель Правления ОАО «Балгазпромбанк», то он ими воспользовался в преступных целях, не подтвердились конкретными фактами, и они не могут быть положены в основу выводов во виновности.

Также на уровне гипотезы осталась версия о якобы подконтрольности Виктору Бабарико счетов, названных в обвинении иностранных компаний, с которых якобы получались взятки. Орган предварительного расследования не расшифровал, что вкладывается в понятие подконтрольности, объективных данных, подтверждающих это, не представлено.

Насколько можно понять, вывод об некой «подконтрольности» сделан лишь на основании показаний некоторых обвиняемых и свидетелей, которые дают различную субъективную интерпретацию того, почему они считали иностранные компании подконтрольными Виктору Бабарико. Но наверняка об этом никто из них не знает. Обвинение назвало Бабарико «конечным бенефициаром» перечисленных и переданных денежных средств.

Но даже если бы мы исходили из этих субъективных суждений, сформированных в СИЗО КГБ, то не понятна логика: если иностранные компании были подконтрольны Бабарико и/или фактически принадлежали ему, и эти компании внесли в уставный фонд свои доли, а затем получали дивиденды от прибыли пропорционально этим долям, то выходит, что и дивиденды бы фактически принадлежали Виктору Бабарико. Тогда если это его дивиденды, которые якобы заработали для него подконтрольные компании, то как объяснить тезис обвинения, что эти деньги поступали и передавались ему же в качестве взятки?

И если эти деньги не принадлежали так называемым взяткодателям Харлановичу, Геращенко, Добролету, Морозову (а они сами говорили, что из собственных денег ничего не выплачивали), то получается, что иностранные компании, подконтрольные Бабарико, платили Бабарико же взятки в интересах белорусских компаний? То есть, по смыслу обвинения, взяткодатель и взяткополучатель как бы совпадают в одном лице. Это юридический нонсенс. Но повторяю, что это лишь предположения, которые ничем не доказаны, мы этих фактов не признаем.

И еще один непонятный момент: ни «взяткополучатели», ни «взяткодатели» не могут объяснить, за что же конкретно и почему якобы передавались взятки. В обвинении все время повторяется «за сотрудничество с банком». Но мы уже говорили о том, что сотрудничество клиентов с банком от отдельных должностных лиц банка не зависит. В банке существовала система сдержек и противовесов, которая исключала лоббирование интересов отдельных клиентов (об этом пояснил свидетель Кирьянов, действующий заместитель председателя правления банка). И в суде не один раз прозвучало, что банк был заинтересован в этих клиентах, ООО «Активлизинг» и ООО «Приватлизинг», а также в работе с «Правовым диалогом» и «Системами обработки информации» — не меньше, если не больше, чем они сами, потому что от кредитования этих клиентов банк получал существенную прибыль, а другие формы сотрудничества (процессинговые, юридические услуги) позволяли банку экономить немалые ресурсы.

Поэтому, даже несмотря на признание обвинения, будучи спрошенными много раз, ни Кузьмич, ни Добролет, ни Ильясюк, ни Шабан, ни Бадей, ни Задойко не сказали, что они выполняли свои задачи в банке под условием какого-то вознаграждения от так называемых «взяткодателей» и не сказали, что действовали в чьих-либо интересах, кроме банка. При этом они просто соглашаются с обвинением, в котором указано, что они «имели умысел на получение незаконного денежного вознаграждения от белорусских субъектов хозяйствования». Таким образом, в обвинении еще одна юридическая ошибка: взяткодатель — юридическое лицо, чего в уголовном праве быть не может.

Так называемые «взяткодатели» Кобяк, Харланович, Геращенко, Морозов также не смогли внятно ответить на вопрос, почему они передавали деньги Добролету, Кузьмичу, Бадею.

Кобяк указал, что в ином случае сотрудничество с банком могло бы прекратиться и «тестировать» он не хотел, но в результате чьих действий и как оно бы прекратилось, объяснить не мог. Напротив, говоря о том, что, когда его компания собралась сократить кредитование в банке, Кузьмич просил не делать этого, так как «банк должен зарабатывать». И действительно, отдельные сотрудники банка (например, советник Кузьмича Сарана; директор департамента корпоративного бизнеса в инкриминируемый период, ныне — заместитель председателя правления Вождаев; бывший зампред правления Дякович, да и сам Кузьмич) указывали что удержание платежеспособного клиента — это первоочередная задача, потеря значимого клиента рассматривалась как ЧП.

Харланович и Геращенко говорили, что отказ от передачи денег, в их понимании, мог повлечь прекращение кредитования и расторжение договоров. Морозов же умозаключил, что «без передач больше ничего не будет». Но при этом они же утверждали, что никто из менеджеров банка им этого не говорил, таких условий не выдвигал, и они не знают, каким образом, в результате чьих действий эти их опасения могли бы быть реализованы: какие могли возникнуть проблемы в кредитовании и кто и почему бы расторг договор с руководимыми ими компаниями. То есть опять мы видим ничем не подтвержденные предположения, а скорее, отсутствие в этих словах правды.

В итоге, из показаний признавшихся в совершении преступлений лиц, мы понимаем лишь то, что те, кто назвал себя взяткополучателями, якобы получали вознаграждение за то, что добросовестно и компетентно выполняли свою работу в банке. А те, кто назвал себя взяткодателями, якобы перечисляли и передавали денежные средства (причем, не свои) — за то, что приносило банку прибыль.

Вот к чему мы пришли. И в этом нет даже намека на состав преступления, на логику и здравый смысл. Следовательно, в предъявленном обвинении уголовный закон настолько широко и непредсказуемым образом истолкован и в уголовном преследовании применен в произвольном порядке, что можно говорить о надуманности преступного характера этих инкриминируемых деяний.

На самом деле природа взаимоотношений банка и белорусских субъектов хозяйствования, этих субъектов и их иностранных учредителей не является преступной и никогда не укладывалась в понятие взятки. Менеджеры банка никогда не договаривалась о преступной деятельности ни самостоятельно, ни внутри правления или других коллегиальных органов и не осуществляли ее. Никакие денежные вознаграждения не передавались и не перечислялись в качестве взяток за положительное решение вопросов, входящих в компетенцию должностных лиц банка.

Природа включения в состав белорусских компаний иностранных учредителей, перечисления дивидендов и расчетов за доли этих компаний носит исключительно экономический характер, который в процессе расследования и обвинения не исследовался и категорически отвергался, несмотря на то, что именно об этом говорили большинство обвиняемых в своих первоначальных показаниях.

Сторона обвинения как один из основных аргументов выдвигает то, что обвиняемые (кроме Бабарико) и свидетели «признали свою вину и дали непротиворечивые показания». Но сам факт признания вины ничего не значит при отсутствии в их действиях состава преступления. А насколько их показания непротиворечивы — большой вопрос. Когда Кузьмич одни и те же обстоятельства в начале следствия описывает как экономические отношения в бизнесе, а после времени, проведенного в СИЗО КГБ, после консультаций, как он сказал, «со следователями», называет их взяткой, нельзя согласиться, что это непротиворечивость.

В судебном заседании, кроме «консультирования» со следствием и внепроцессуальных бесед, мы услышали и другую информацию, которая тщательно скрывается, но даже в малых количествах не то, что говорит, но кричит сама за себя. Мы услышали обрывки историй о человеческих трагедиях и унижениях в то время, как формировалась показания, которые представлены суду:

• реальная угроза жизни вследствие прекращения лечения Задойко в результате его заключения под стражу;
• госпитализация в процессе задержания Шабана, который в этот же день был все же возвращен в ДФР, а затем водворен в СИЗО КГБ; 
• мы просмотрели видео унизительного допроса Ильясюка;
• узнали то, что на первоначальном этапе расследования под стражу был заключен не только сам Добролет, но и его дочь;
• не говоря о том, что были разрушены семейные связи, бизнесы, карьеры.

При таких условиях, и когда все, кто обличает Виктора Бабарико, находятся в СИЗО КГБ, а значит, во власти и под контролем КГБ, налицо более чем существенные сомнения в доказательствах обвинения в виде признательных показаний.

Давайте посмотрим, что мы узнали бы из уголовного дела, если бы обвинение не опиралось на эту «царицу доказательств». Из документов и показаний тех свидетелей, которые находятся на свободе, поэтому могут свободно излагать известные им факты, не преследуя никакой иной цели, нежели чем сказать правду, мы узнали, что Виктор Бабарико, председатель правления ОАО «Белгазпромбанк», и его заместители успешно в течение многих лет управляли банком:

• Что все они были профессиональны и компетентны, назначены на должности в соответствии с надлежащими процедурами, которые включали и аттестацию в Нацбанке Беларуси.
• Что решения о заключении договоров с клиентами, о которых идет речь в обвинении, принимались исключительно в интересах банка, а решения о заключении кредитных договоров — в принципе коллегиально, на основе заключений соответствующих служб.
• Что никто из обвиняемых интересов белорусских хозяйственных обществ не лоббировал, на принятие решений и совершение действий в отношении этих клиентов другими сотрудниками банка не влиял.
• Что сотрудничество с этими клиентами приносило банку прибыль, а компании развивались, развивая при этом определенные секторы экономики.
• Что у этих компаний были учредители, в том числе иностранные, которые получали дивиденды из прибыли.
• Что решения о выплате этих дивидендов соответствовали законным процедурам.
• Что менялись владельцы иностранных компаний, осуществлялись определенные взаиморасчеты.

И так было долгое время. Бизнесы развивались, банк процветал, люди строили свои жизни и карьеры, уважали себя, других, и их все уважали. Но в один момент все изменилось, и стали говорить: «так это же преступная деятельность, это всё Бабарико, это он организовал и руководил ею, это ему принадлежат иностранные компании, их доли в белорусских компаниях, и он же от этого получал и распределял взятки».

Это напоминает сказку про кота в сапогах. Когда ехал король и спрашивал «а чьи это поля?», а люди отвечали: «маркиза Карабаса»; «а чьи это луга» — «маркиза Карабаса». А на самом деле это было не его, и никакого маркиза Карабаса не было. А почему люди так говорили? Потому что до этого пробежал кот в сапогах и сказал: «говорите так, иначе я вас в порошок сотру».

Возвращаясь к нашему делу, ответ на вопрос — почему «концепция» изменилась в один момент? — находится в начале моей речи и в позиции Виктора Бабарико: уголовное преследование и заключение под стражу его, его близких, друзей и бывших коллег использовано не для целей реального раскрытия преступления, доказательства виновности или обоснования невиновности, то есть не для целей уголовного права и уголовного процесса, а стало инструментом дискриминации по мотиву политических убеждений и средством исключения Виктора Бабарико из избирательного процесса.

Полагаю, что я привела достаточно аргументов, обосновывающих эту позицию, и наличие разумного сомнения в обоснованности и законности предъявленного обвинения налицо. А именно наличие разумных сомнений в обвинении — основание для оправдательного приговора в правовом государстве.

Присоединяюсь к аргументам коллег. В заключение хочу просто процитировать из Кодекса чести судьи Республики Беларусь (документ, который написан в хорошей юридической технике, потому что составлялся самими судьями, и он не менялся с 1997 года): «В соответствии с Конституцией Республики Беларусь судья независим и подчиняется только закону. Никакие ссылки на «высшую справедливость» и целесообразность, чьи-либо интересы и другие обстоятельства не могут признаваться приоритетными по отношению к Конституции Республики Беларусь и другим принятым в соответствии с ней актам законодательства» (статья 2).

• Прошу Виктора Дмитриевича Бабарико оправдать за отсутствием в его действиях состава преступления;
• в соответствии со статьей 463 УПК признать его право на возмещение вреда, причиненного незаконными действиями органа, ведущего уголовный процесс, включая в себя право на возмещение имущественного, физического вреда, устранение последствий морального вреда, причиненных Виктору Бабарико в результате задержания, содержания под стражей;
• в соответствии с частями 4 и 5 статьи 33 УПК вынести частные определения в адрес КГК, КГБ, Генпрокуратуры, Национальной телерадиокомпании, ЗАО «Второй национальный телеканал» на нарушения прав Виктора Бабарико, включая презумпцию невиновности, право на защиту, право на обращение в суд, а также нарушения закона, допущенные при производстве дознания, предварительного следствия, при осуществлении прокурорского надзора, на которые обратила внимание защита».

• 0
• 0
• 0
• 0
• 0
• 0
• 0
• 0