«Одно из наказаний — помещение в клетку на улице». Бывшие политзаключенные рассказали о женской колонии

По данным правозащитного центра «Вясна» сейчас там содержится не менее 58 женщин, осужденных по политическим мотивам.

Первое впечатление

«Я вышла, и мы построились. Первое, что я помню — это небо, и можно не держать руки за спиной, это так круто!

Мы переносили вещи частями, и я бегала от одной сумки к другой, было так классно, что можно бегать, так много пространства».

Так бывшая политзаключенная Марина (все имена в тексте изменены) описывает приезд в женскую колонию № 4 после нескольких месяцев в СИЗО. В первый день в Гомеле девушке разрешили принять душ, потом отправили на осмотр и выдали форму. Со своими вещами она, как и остальные заключенные, попрощалась до дня освобождения.

Колония подразделяется на две зоны — производственную и жилую. В производственной зоне находится фабрика и несколько административных зданий, в жилой — бараки отрядов, столовая, санчасть, дом матери и ребенка. Одна зона отделена от другой воротами.

Марина рассказывает о форме: костюм из пиджака и юбки-карандаша сковывает движения, куртка слишком тонкая для белорусской зимы.

«Что-то из белья можно приобрести в магазине. Некоторые воруют одежду или как-то выменяют ее у других заключенных», — делится она.

Другая экс-политзаключенная, Светлана, добавляет: «В колонии у тебя может быть много дежурств: мыть пол, туалет, носить картошку, и у тебя нет возможности во что-то переодеться. В некоторых отрядах ни в коем случае нельзя снимать пиджак, потому что если это увидит кто-то из сотрудников, на тебя могут составить рапорт за нарушение формы одежды.

Вместе с формой заключенным выдают ложку и забирают ее только в конце срока. Ее нужно носить с собой, так как иначе в столовой нечем будет есть, поэтому часто люди носят ее в кармане».

Через две недели карантина, где женщины учатся новым порядкам, их распределяют по отрядам. Одна из наших собеседниц, Светлана, попала в пресс-отряд, где на женщин оказывается самое сильное давление. 

Пресс-отряд

В такой отряд обычно переводили заключенных, которых нужно было «воспитать», или тех, от кого администрации или активу что-то было надо.

заключенные, которые сотрудничают с администрацией колонии

«Когда я туда пришла, меня поселили в [жилую] секцию с заведующим хозяйством отряда. Там была одна девушка — думаю, она сотрудничала с операми. Так понимаю, что у нее от них было поручение «подружиться» и присматривать за мной, так как она постоянно предлагала помощь и подбадривала меня, — рассказывает Светлана. —

А потом я видела, как она издевалась над другими людьми. Там все наблюдают одна за другой. Актив может выбрать жертву, они об этом могут никому не говорить, но по их поведению все поймут, с кем нельзя общаться и с кем даже можно сделать что-то плохое. Это не только вербальное насилие, я знаю истории, как там применяли физическую силу».

Когда Светлана пришла в отряд, активистки выбрали жертвой девушку, которая приехала в колонию на месяц. Она якобы отказалась выполнить просьбу администрации, и над ней начали издеваться. К ней постоянно приходил оперативник, курировавший отряд, ей давали много нарядов по любому поводу.

Куратором 9-го отряда был оперативник Кузнецов, которого экс-заключенные называют самым жестоким из оперативников в колонии.

Рассказывают, что он любил прийти в барак и все там перевернуть, например, свалить матрасы со всей жилой секции в кучу. Или делать «кокон»: оперативник брал простыню и подвязывал ее ко второму этажу кровати, очень сильно затягивал, чтобы потом женщинам было труднее ее развязать.

Из тумбочек он устраивал «Пизанскую башню», которую потом, как и остальные его изобретения, разбирали сами женщины — жертву Кузнецов выбирал сам и угрожал нарядами и ШИЗО тем, кто ей будет помогать.

Когда он устраивал беспорядок, вещи могли разлетаться по всей секции, и вещи разных заключенных смешивались вместе. «У тебя в целом очень мало личного пространства и вообще чего-то личного, и вот ты приходишь после работы в секцию, а там как будто побывали грабители. Это было очень тяжело психологически», — вспоминает Светлана.

Экс-заключенные вспоминают и о других «классических» методах прессинга, на этот раз от зэчек-активисток: наливать в ботинки воду и хлорку, подбрасывать запрещенные предметы, справлять нужду так, чтобы оставлять туалет грязным (и, соответственно, чтобы жертва его убирала).

Объясняют: ты просыпаешься в 6 утра, у тебя 20 минут на то, чтобы посетить туалет, одеться, почистить зубы. В последнюю минуту надеваешь ботинки, так как нужно уже идти в столовую, и если они мокрые, ничего не можешь сделать, ведь ботинки у тебя одни. В таких ботинках можно проходить весь день, в том числе и зимой.

Работа

В 7 часов утра заключенные проходят проверку и идут на работу, где проводят официально шесть часов. Есть две смены: первая заканчивает работу почти в 15 часов, вторая — в 22, если нет форс-мажоров вроде потерянных ножниц. Если кто-то не сдаст ножницы после смены, их будут искать всей сменой, пока не найдут. Подброшенные ножницы — отличный способ кого-то подставить.

В каких условиях женщины проводят время на работе? Рассказывает Марина: «Там очень грязно, давно не было ремонта. Недавно поставили вентиляторы, но до этого в цеху летом могло быть +30. Утюги нагреваются, швейные машинки тоже вырабатывают тепло, а ты сидишь в пиджаке, не можешь его снять и должна шить. Зимой может быть холодно».

После работы некоторые заключенные могли оставаться в «разнарядки», то есть на дополнительную рабочую смену. Политическим не позволяли делать это в будние дни, чтобы «экстремистки» из разных смен не могли общаться. Воскресенье — другое дело, в единственный выходной в неделю часто заставляли работать всех.

Быт

В свободное время заключенные смотрят «Вектор» — телеканал, сделанный в колонии и для нее. Из приятных воспоминаний: по «Вектору» в течение какого-то времени показывали сериалы, в том числе «Ход королевы», фильмы про Российскую империю, «Теслу» и «Коко Шанель», а также передачи про зарубежье.

Но параллельно с этим были и пропагандистские фильмы и передачи, и видео о Наталье Херше — оно якобы должно было мотивировать осужденных не нарушать режим.

Еще одна экс-заключенная, Карина, вспоминает: «Если позволить, другие осужденные могут тебя унижать, говорить неприятные вещи в лицо, но нас как-то старались не трогать. Хотя были и те, кто не любит наших политических статей, и те, кто не упустит возможности подставить.

Как правило, о других «экстремистах» отзывались хорошо, потому что обычно «экстремисты» — это образованные люди, которые следят за собой и за гигиеной, адекватные, с которыми можно поговорить».

так называют заключенных, которые стоят на профучете, как склонные к экстремизму

В колонии № 4 заключенные раз в неделю ходят в баню. Есть и дополнительный день для стирки: в некоторых отрядах в этот день можно помыть голову, в некоторых — помыться полностью. Баня, вспоминает Светлана, представляет собой общий душ, на который женщинам дают 15-20 минут, за это время нужно раздеться, помыться и одеться.

На еду в колонии женщины не жалуются. Но в столовой есть нюанс: там живут воробьи, и из-за этого заключенные часто выходили оттуда с пятнами птичьего помета на одежде. Это, по их словам, лучше, чем если бы этот же помет оказался в тарелке с едой, что также бывает. Воробьи могут и спокойно есть из общей кастрюли. Администрация пытается с этим бороться, но ничего не помогает.

Наказания

Карина рассказывает: если администрации надо нажать на человека, они найдут способ.

«Не обязательно что-то нарушать, чтобы получить взыскание.

Они могут подложить запрещенную вещь (иголки, ножницы, таблетки), могут придраться, если бирка на груди не так подшита. Даже косы нельзя друг другу заплетать, так как считается, что ты это делаешь за что-то: ты ей — косы, она тебе — сигарету».

пункт Правил внутреннего распорядка

Одна из экс-заключенных рассказывает, что ей угрожали ШИЗО, если она письменно не признает вину в «преступлении», за которое ее осудили. 

Собеседники вспоминают: когда было предчувствие, что сегодня могут прийти сотрудники колонии и устроить обыск, многие шли на работу в разнарядку, чтобы от этого скрыться. Все нарушения личных границ переносились очень тяжело.

«У меня был период, когда я могла прийти на работу, зайти в каптерку, а там все мои вещи были перевернуты. Они не имеют права проводить обыск без твоего присутствия, а такое происходило часто. Тебе дают так понять, что что-то ты делаешь не так, но они не говорят, что хотят от тебя, и ты должен сам догадаться. Неполитических такие шмоны не касались», — объясняет Светлана.

В колонии есть понятие коллективной ответственности: если виноват кто-то один, то наказывают весь отряд. Самая жесткая коллективная кара — «коробки», применяют ее по инициативе администрации якобы для поддержания порядка. Еще ее называют «пожарная тревога». Вот как это происходит.

Кто-то из сотрудников колонии заходит в отряд, строит всех в коридоре и объявляет, что сейчас будут «коробки». Если они еще не придумали для этого повод, они могут его найти в процессе. Весь отряд идет в каптерку, выносит оттуда на улицу свои вещи. Это довольно тяжело, все паникуют — 90 человек бегает по всему зданию с коробками.

Потом нужно подождать, пока сотрудники не придумают, что заключенным с этими коробками делать. И тут снова работает коллективная ответственность, объясняет Светлана: «Они выставляют это так, что мы якобы носим коробки не по их поручению, а в этом виноват провинившийся человек, и в процессе все бурчат и тебя ненавидят. Если вы спустили коробки вниз, их еще могут досмотреть, могут заставить ходить с коробками кругами вокруг «Бомбея» — большого здания в центре колонии. Тогда все понимают, что с провинившимся что-то не так, надо быть с ним осторожнее».

Карина вспоминает о еще одном наказании — помещении в уличную клетку. С ним сталкивалась еще Наталья Херше, и, как оказалось, заключенные все еще рискуют попасть под эту пытку: «Однажды нас чуть не поставили в клетку, потому что подруга мне застегивала пуговицу и оперативник посчитал, что мы лесбиянки.

Клетка стоит на улице между жилой и производственной зонами, в месте, где часто проходят осужденные, в длину она метра полтора.

Туда ставят человека до выяснения обстоятельств, например, если случилась драка, могут поставить и в профилактических целях, если был какой-то конфликт — мол, смотрите, эти люди провинились. Осужденные обычно относятся к этому нормально, так как знают, что туда можно стать ни за что. Одна политическая стояла там за то, что отказалась делать прививку, могут поставить туда просто в шутку. Можно простоять там пару часов, если на улице минус 20, могут пожалеть и отпустить через час.

Со временем это не воспринимаешь как нечто ужасное. Но я понимаю, что на свободе это ненормально. Ко всем этим вещам привыкаешь, они становятся привычными».

Медицина

Бывшие заключенные предупреждают, что в колонии лучше не болеть. Марина рассказывает: «Допустим, ты утром понял, что простудился. Ты должен дотерпеть до возвращения с работы, попросить кого-то, чтобы тебя сводили к врачу, прождать там в очереди четыре часа. Не факт, что доктор тебе даст больничный, но и больничный тебя освободит только от работы. Нельзя лежать, если тебе не дают постельный режим, а его еще нужно выпросить у доктора».

Если заключенная не разбирается, что ей нужно, получит самые простые лекарства и советы: мол, болит голова — больше дышите свежим воздухом. Поэтому нужно выпрашивать конкретные лекарства или обращаться к родным, чтобы они прислали лекарства с воли.

Лето в колонии тяжело переносится. У многих падает давление, и даже если у человека нет проблем с сердцем, они могут появиться, так как там повсюду асфальт, очень душно, и иногда женщинам приходится стоять, в том числе на проверках, под палящим солнцем. 

Смерть в колонии

Наши собеседницы были свидетелями двух смертей в колонии № 4.

О первой из них вспоминает Карина: «Это было 1 сентября 2022 года. Сформировали новый отряд, так как освободилась часть здания, куда можно было его поселить и немного разгрузить другие отряды. Тогда пришел новый оперативник, неопытный, и он хотел забрать из 7-го отряда в новый одну пенсионерку. Она сидела где-то 8-10 лет, и через пару месяцев ей нужно было освобождаться.

Весь срок она отсидела в 7-м отряде, и перевод был бы для нее сильным стрессом.

Когда позже оперативник снова спросил, готова ли она переходить в другой отряд, у нее остановилось сердце. В дополнение к стрессу она была уже в возрасте, имела отекшие ноги и руки».

Другая заключенная, о смерти которой нам рассказали, была в одном отряде с Кариной. Это случилось весной 2022-го. Девушка вспоминает, что о смерти этой осужденной никто не писал, так как у нее не было родственников и помощи с воли: «Она спала в секции недалеко от меня, имела срок лет шесть и большую часть из них отсидела. У женщины был цирроз печени, так понимаю, из-за ее прошлого образа жизни. В медсанчасти говорили, что нужно ее положить в «больничку»» при колонии, но так и не положили. Она рассказывала о своих симптомах, что у нее кровь в моче.

Однажды на проверке ей стало плохо, ее повели в санчасть, несли под руки. Дежурный врач подошел к ней и сказал нести на четвертый этаж в «больничку». Пока ее принимали, она попросила санитарок, других осужденных, завести ее в туалет, так как ей было плохо. На втором этаже ее отвели в туалет, и она попросила оставить ее.

Через 10 минут санитарки постучали в дверь, она не отвечала. Они зашли и увидели, что ей очень плохо и все в крови, так как ее тошнило кровью. Позвали доктора, и только тогда он вызвал скорую. Больше женщина не вернулась. Ее матрас вынесли из нашей секции, а тапочки отдали на работе другой женщине».

Вместо заключения

Уже какое-то время наши собеседники находятся на свободе и привыкают к обычной жизни. Но одна из них, Карина, признается, что с освобождением для нее все не закончилось. Она и на свободе продолжает чувствовать опасность:

«Они умеют сделать так, чтобы у человека была паранойя, ощущение, что за ним следят, что слышат даже стены. Даже когда мы беседовали один на один с другой политической, мы беседовали шепотом, потому что они знали все и постоянно это демонстрировали.

Иногда, когда мы шутили между собой, оперативники слово в слово пересказывали эти шутки.

Они очень любят ненавязчиво угрожать, умеют манипулировать самым дорогим, что есть: звонками, свиданиями, тем, что связывает с нормальной жизнью».

«Тяжело стать обычным гражданином, ощущаешь себя каким-то неумехой». Бывшие политзаключенные рассказывают о жизни после освобождения

«Что было в тюрьме, остается в тюрьме». Заключенные и политзаключенные с «низким социальным статусом»? Что об этом известно

«Это ситуация выбора Софи». После обращения родственников политзаключенных к мировым лидерам в соцсетях началась дискуссия

• 17
• 0
• 6
• 14
• 12
• 23
• 90
• 0