Комик Идрак Мирзализаде устроил свой первый белорусскоязычный стендап — пообщались с ним об аншлаге на концерте, шутках во время войны и русском мире
На днях в Тбилиси прошел первый сольный белорусскоязычный стендап комика Идрака Мирзализаде. Люди улыбались: «вот собрались белорусы в Тбилиси послушать, как азербайджанец на белорусском языке разговаривает».
Если быть более точным, Идрак — талыш с белорусским гражданством, но до недавних пор его чаще представляли как российского комика. До того момента, как он не пошутил о русских так, что ему запретили находиться в России до 2035 года.
Поговорили с ним о белорусском языке, самоидентификации, русском мире и шутках во время войны.
«Новые шутки я сразу писал и придумывал на белорусском»
«Наша Ніва»: Расскажи, как прошел твой первый белорусскоязычный стендап?
Идрак Мирзализаде: Раз это первый такой опыт, то всем было интересно, каким он будет: или как на русском языке, или как-то иначе. Самого интереса к белорусскому языку было больше, чем стояла задача посмяться. И с этой точки зрения все прошло хорошо.
«НН»: Знаю, что был полный аншлаг.
ИМ: Все билеты разобрали за несколько часов. И мне еще писало много друзей, которые хотели прийти, но уже не было билетов. Правда, само пространство было маленьким: всего на 60 мест.
Пришли, в основном белорусы. Но были и украинцы. А еще операторы — мои друзья из России: там кто-то армянин, кто-то грузин, кто-то русский. Они не знают белорусский язык, но им тоже было интересно и смешно. Сначала они внимательно вслушивались, а под конец понимали все шутки без проблем.
«НН»: Ты не первый год вынашивал подобную идею. Как до нее в итоге дошел?
ИМ: Да, я еще в 2020-м хотел что-то такое сделать в Беларуси, но начались всем известные события и все отменилось.
Заново все закрутилось, как Никита Мелкозеров (журналист, блогер, ведущий проекта «Жизнь-малина. — «НН» ) мне написал с предложением о вью. А если я участвую в каком-нибудь вью, то у меня есть цель. И там она была тоже: показать, что я из Беларуси, что это часть моей жизни. Я никак это не отражал почти, хотя учился в белорусской школе, окончил Институт журналистики БГУ.
После вью с Никитой ко мне начали подходить люди и говорить: «Привет, я белорус». И, мне кажется, если белорусы так себя отмечают, то есть и потребность сделать что-то именно для белорусов.
А еще когда-то в 2009 или 2010 году в журнале «Літаратура і мастацтва» напечатали талышские стихи с переводом на белорусский язык. И я знаю, что Бородулин делал переводы с талышского (речь идет о книге поэта Ханали Талыша. — «НН»). И вот мне хотелось как-то поблагодарить за это, в том числе поэтому я сделал белорусскоязычный стендап.
«НН»: Сколько у тебя ушло времени на подготовку к концерту?
ИМ: Скажу, что это в целом было сложно, потому что я еще такой леноватый. Я хорошо подготовил часть с новыми шутками, которую хочу в ютуб выложить. А потом мы уже больше игрались — переводили старые шутки. Получилось тоже смешно, но с этой частью я меньше подготовился.
Стоит отметить, что новые шутки я сразу писал и придумывал на белорусском. Тренировался? С друзьями разговариваю на белорусском языке. Последнюю неделю постоянно старался это делать, даже с некоторыми русскими товарищами. У меня есть друг — лезгин, мы с ним ходили и тоже разговаривали: он где понимал — отвечал, и сам смешно копировал белорусский. Кроме того, на телефоне я сменил язык на белорусский.
Когда видел, что в тексте идет много слов подряд, похожих на русских, начинал сомневаться. И уже обращался к словарю, чтобы посмотреть, есть ли это слово в языке или существует его белорусскоязычный аналог.
Одно слово спросил у Никиты Мелкозерова: как будет «трахаться» по-белорусски. Мне нужно было оно для шутки.
«Как талыш, мог не учить в школе белорусский, но папа на то со мной не пошел»
«НН»: На твое владение белорусским языком как-то повлиял папа, Кахин Мирзализаде, участвовавший в «БНФ-Адраджэнні»?
ИМ: Мой отец всегда говорил, что нужно знать язык страны, в которой ты живешь. Была опция, что я, как талыш, могу не учить в школе белорусский, освободиться от нее. Но папа на то со мной не пошел и я поддерживаю его поступок.
В нашей семье с детства объясняли, что значит национальное самосознание. И я понимал, что это нужно человеку, потому что иначе ему будет неспокойно. Он не будет чувствовать себя самодостаточным.
Но от других людей я этого не видел. Первая белорусскоязычная семья, с которой я столкнулся, была семья моего друга Мартина из университета. Он сейчас живет в Польше (мы с ним, кстати, тоже созванивались и разговаривали на белорусском, когда я готовился к выступлению). У других же людей я иногда замечал отношение к белорусскому как к крестьянскому, мне было непонятно, почему его стесняются: он же такой чудесный благозвучный и отличает тебя от других.
Всем очевидно, что белорусы не такие, как украинцы или русские. Они даже иначе выглядят. Когда я хожу по улицах в Грузии, то понимаю, кто белорус, а кто нет. Но на языке они разговаривают не своем, это обидно.
«НН»: В 2019 году афиши в Минске громко анонсировали: «Первый белорусскоязычный стендап». Почему это не развилось во что-то масштабное и постоянное, сложнее продать?
ИМ: Не сложнее. И в 2020-м мы с другом, еще до августа, уже жили планами на маленький клуб. Даже название уже дали сделать на белорусском языке: что-то со словом «жарты» и чтобы обыграть букву «Ж». Нам виделось, что запрос на белорусский есть.
Правда, не все владельцы кафе это понимали. В Беларуси есть такая особенность, которая отличает ее от России или Украины. Если ты хочешь сделать стендап там и обещаешь много зрителей, владельцам это сразу нравится, они рады, что ты к ним пришел, потому что понимают выгоду от такого сотрудничества, то в Беларуси у меня был другой опыт. Приходишь, а у тебя сразу спрашивают: а сколько вы денег дадите, чтобы это у нас делать? При этом у них нет ни посетителей, ни клиентов. Но как раз в последнее время в Минске начали появляться крутые места с современными арт-менеджерами, с современным подходом.
Еще одно «но», почему раньше даже украинские комики выступали зачастую по-русски: хотели больших просмотров на ютубе. Но сейчас, особенно после начала войны, мы видим, что украинцы хотят смотреть все на украинском. Белорусы — на белорусском. Не все, но их много, и их количество, я чувствую это, делается большим с каждым днем.
«Люди испугались, что станут одной страной с Россией»
«НН»: После 24 февраля тот же Дима Нарышкин, который делает в Минске Standup Comedy Hall, начал чаще употреблять белорусский язык. На тебя в этом смысле тоже война дополнительно повлияла?
ИМ: Эти события повлияли на всех. У людей есть стремление отметить, что они — не русские. Много людей на многое открыли глаза только сейчас, и я в том числе.
У белорусов это началось еще раньше, потому что они увидели, что Россия не поддержала их в событиях 2020-го. В Литве и Польше солидарности было больше. И запустился мысленный процесс: а почему так? А кто мы для русских и России?
Еще эти события с более глубокой интеграцией — люди испугались, что станут одной страной с Россией. И если мы будем на одном языке разговаривать, потребуется совсем мало времени, чтобы белорусов не стало вообще. Только в эмиграции, может, останутся те, кто помнит и знает белорусский язык, литературу, историю.
Все это повлияло и на меня, на мое окружение. Мои друзья, некоторые одноклассники стараются начинать разговаривать по-белорусски, но это действительно трудно. Когда ты всю жизнь думал на русском языке (да на любом другом), а после пытаешься думать иначе — это сложно. Будто, ты меняешь свою руку и с рукой киборга ходишь. Тебе нужно время для адаптации.
«Я на своем примере увидел, как работает пропаганда»
«НН» как ты себя на сегодня идентифицируешь: тебя называли и российским комиком, и белорусским. А кем ты чувствуешь себя сам?
ИМ: Для меня это болезненная тема, особенно когда меня выгнали из России (Идраку запретили въезд в Россию до 2035 года после того, как он пошутил во время программы «Разгоны» на YouTube про русских, съемное жилье и говно. По мнению МВД России, в своем публичном выступлении Мирзализаде допустил выражения, разжигающие вражду и ненависть в отношении лиц русской национальности. За это же Идрак отбыл 10-суточный арест. — «НН»). Тогда эти вопросы остро стояли в моей голове, было больно.
Сложно себя кем-то конкретным чувствовать, потому что по национальности я — талыш, из Азербайджана, воспитывался в Беларуси, после еще жил в России, разговариваю чаще на русском языке. Но для русских я буду не русский, для белорусов — никогда не стану белорусом. Всегда буду не своим, сколько бы ни было хороших комментариев: »Нет, ты свой». Только какой-нибудь кавказец, например, что-то сделает не то в Беларуси или России — теракт какой — и на тебя будут смотреть как на представителя той нации, которая совершила этот теракт.
Я не понимаю, кто я. У меня большое устремление выучить талышский язык и когда-нибудь и на нем что-то сделать. Но понятно, что и на нем я буду разговаривать с акцентом — белорусским или русским, и тоже не буду на 100% талышом. Тоже самое с азербайджанским. Но мне пишут и белорусы, и люди из России, и талыши, и азербайджанцы, что я свой.
Правда, чувствовать себя кем-то в полной мере не получается.
«Грузия сейчас один из основных приютов для свободных людей»
«НН»: Ты жалел, что все так получилось с шуткой? Не озвучивал бы ее, зная, что тебя ждет арест, травля, угрозы и «высылка» из России?
ИМ: Я никогда не жалел, что так сделал. Мне нравится со сцены говорить то, что я хочу сказать. Я знаю, что та шутка была немножко груба, видимо. Но мне кажется, что по смыслу ничего такого плохого я не сказал, я шутил про ксенофобию. Мне даже нравится, как эта история развивалась. Во-первых, я раньше остальных понял, что в России что-то не то с некоторыми людьми. Во-вторых, увидел, на своем примере, как работает пропаганда.
После этого меня все поддерживали. И я перехал в невероятную, красивую страну, которая мне очень нравится.
Грузия, мне кажется, сейчас один из основных приютов для свободных людей, включая Россию и Беларусь. Здесь ты чувствуешь себя свободным. В Беларуси или России, люди постоянно следят за тем, как живут другие. Какая одежда на тебе, как ты разговариваешь, как пьешь кофе. Какое-то напряжение всегда чувствовалось. Здесь его нет.
Стране удалось лишиться такого советского наследия. Я не жил в СССР, но слышал, что это что-то про советское: когда человек смотрит, как живет другой, и не для того, чтобы почерпнуть лучшее, а чтобы проследить, чтобы у того не было лучше тебя. Нам надо как-то перенять грузинский опыт.
«НН»: А дополнительная самоцензура появилась после этого кейса?
ИМ: Я больше времени осмысливаю и думаю, о чем и как шучу. Например, сейчас мы с друзьями делаем сатирическую программу «Не все так однозначно», и каждую шутку, рубрику долго обсуждаем.
Ведь я понимаю, что чувствуют люди в России, когда им говоришь, что все русские плохие и агрессоры. Унижениями ты не поддержишь тех, кто выходит на улицы против войны в России. Ты только оставишь их в одиночестве, и в этом нет никакой пользы.
«НН»: Как вообще пишутся шутки во время войны?
ИМ: Первый месяц войны я вообще не понимал, что делать. Потом мы начали работать, больше месяца писали шутки, делали «Не все так однозначно», стримы. Сейчас опять сложно, потому что какое-то ужасное время с ужасными новостями.
Когда я готовился к стендапу, о себе думал: как это тупо, если через неделю, может, будет ядерный удар, а я тут придумываю белорусскоязычные шутки.
Но я продолжаю. Потому что нужно зарабатывать деньги хотя бы (улыбается).
«НН»: Ты не отверг идею открыть клуб в Беларуси с белорусскоязычным стендапом в расписании?
ИМ: Я понимаю, что возвращаться в Беларусь сейчас будет не очень разумно, ничего хорошего не выйдет. Хотя изначально были мысли немного подождать и улететь в Минск. Но ситуация изменилась кардинально.
Пока у меня очень пессимистичное настроение, меня все пугает: что-то эти совки крепко держатся за власть и не хотят ее отпускать. И им все равно на число жертв…
Когда добро победит, я обязательно вернусь в Беларусь. Это моя страна, я ее гражданин. Мне там комфортно.
«Наша Нiва» — бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬ
Комментарии