«Любые проявления чувств пресекаются». Вышедшая на свободу журналистка Дарья Чульцова — о том, как живут и любят в колонии

Про первый допрос

«Мне кажется, я поняла, что отсижу, еще 9 августа, когда вышла из квартиры, чтобы пойти на участок и поснимать что-нибудь», — рассказала Дарья.

Возле дверей квартиры журналистку ждали двое людей в гражданском, которые отвезли ее в РУВД:

«И 12 часов подряд три следователя, которые сменяли друг друга, пытались залезть ко мне в голову и промыть мне мозги».

Отпустили девушку только в два часа ночи:

«Дома я закрыла все замки, побежала в душ и пыталась смыть с себя это все. У меня было ощущение, что меня просто изнасиловали… А через два дня я опять пошла на работу».

Про то самое фото с суда

Чульцова рассказала, как получилось то самое «каноническое» фото с суда, где она и Катерина Андреева улыбаются в камере, словно подбадривая оставшихся на свободе. По ее словам, это была не улыбка, а смех, причем искренний:

«Мы знали, что так и будет, и смеялись над прокуроршей и над судьей, как будто мы их раскусили: «Мы знали, что вы так сделаете, но нам плевать».

Павялічыць

Про прошение о помиловании и сроки политзаключенных

В колонию на Дарью давили, чтобы она подписала прошение о помиловании. В какой-то момент у нее едва не сдали нервы, но в конце концов это прошло, и требованиям силовиков девушка не подчинилась.

«Я говорила каждый день всем, кто меня вызывал: «Я не могу признаться в том, чего я не делала. Я не могу просить человека, который меня посадил, меня отпустить». Просто рука бы не поднялась, а если бы поднялась, левая бы ее схватила.

При этом журналистка объяснила, что не осуждает людей, которые все же подписали прошение:

«Это выбор каждого. У каждого свои причины написать [прошение] на помилование».

По мнению Дарьи, осужденные, получившие большие сроки, такие как Виктор Бабарико (приговоренный к 14 годам усиленного режима) и заключенные по «делу Автуховича», не отбудут их целиком, «потому что и за год все может поменяться, а за 10 лет и подавно».

Связано это, считает она, с ходом войны в Украине:

«Если Украина выиграет, это все перевернет».

Про праздники в заключении

Первый свой день рождения за решеткой Чульцова провела в СИЗО на Володарке. В камере на шесть человек она обитала еще с тремя «политическими» сокамерницами: они смастерили ей в подарок самодельную газету с вырезкой фото ее и Андреевой из «Новага часа» (незадолго до этого как раз прошли суды) и сделали торт:

«А в следующий день рождения в колонии я работала, хотя было воскресенье».

На новый год в колонии можно было ложиться позже — в час или в два ночи, рассказывает Чульцова: заключенные даже готовили, накрывали себе столы, делали напитки из чая каркаде и устраивали танцы с музыкой:

«Это какой-то ритуал: если ты сидишь в колонии, это не значит, что жизнь остановилась».

Про телестудию и фабрику

В колонии есть своя телестудия под названием «Вектор», где осужденные сами снимают сюжеты. Дарью, однако, администрация туда не пускала, потому что она состояла на профучете как склонная к экстремизму:

«Они боялись, наверное, что, получи я доступ к этому, я революцию устрою!»

Должность на телестудии, по словам журналистки, считалась престижной, потому что избавляла от работы на фабрике, которой стремились избежать все заключенные:

«Ты ходишь туда и шьешь, не понимая, что ты шьешь. Постоянный крик, шум, кто-то что-то постоянно от тебя требует… На этом производстве тяжело эмоционально и физически, — признается Дарья, добавив, что «они не воспринимают тебя как человека — просто видят в тебе раба, который должен работать».

Про быт в колонии

Трудно приходилось без привычных средств ухода: приходилось покупать то, что было в магазине в колонии — в основном белорусскую косметику.

По словам Дарьи, «людям, у которых есть передачи, с этим проще», однако по факту в колонию пропускают только шампунь, бальзам для волос и крем, который приходится расходовать на все части тела. При этом в СИЗО и в колонии можно было написать заявление на гуманитарку, куда входят паста, щетки, прокладки и мыло.

В колонии даже есть парикмахерская — там работает осужденная, к которой можно записаться бесплатно, а вот маникюр приходилось делать самостоятельно.

Обувь и одежду в колонию «с воли» можно передавать только черного цвета. Раньше, вспоминает Дарья, заключенным разрешалось носить, например, разноцветные носки и дождевики, но потом запретили и их:

«А когда видишь каждый день черное, депрессия тебе обеспечена».

Про начало войны в Украине

Дарья рассказала, как для нее началась война в Украине 24 февраля:

«Сначала ты в это не веришь, не понимаешь, что происходит, — и вот вы все начинаете в этом вариться».

По воспоминаниям Дарьи, после начала войны над колонией низко и очень часто летали грузовые военные вертолеты — других самолетов из-за перекрытого неба видно не было.

Колония находится на окраине Гомеля, недалеко от границы с Украиной, и во время гула самолетов заключенные понимали, «что туда доставляют и кто доставляет»:

«В первый раз, когда я проснулась ночью [от шума], я подумала, что летит ракета [прямо в колонию], и уже попрощалась с жизнью. Это было страшно».

Про доносы на личную жизнь

Любовные связи в заключении случаются, рассказывает Дарья, потому что «в колонии большое скопление девушек, и не все из этих девушек гетеросексуальны».

Однако любые проявления чувств тут же становятся известными и моментально пресекаются:

«Доносы», — объясняет журналистка, добавив, что «кто-то сразу побежит к оперу и все расскажет».

Про уличные марши в 2020 году

«Столько людей на улице, когда ты выходишь на проспект и не видишь конца и края этому потоку, — такие чувства переполняли! Я помню: стоишь с камерой и забываешь снимать, потому что смотришь на этих людей, все эти прекрасные лица, и все они идут, улыбаются и чувствуют какое-то единение между собой. И в этот момент ты чувствуешь: ты один народ, одна страна — и это было прекрасно».

• 104
• 0
• 4
• 4
• 1
• 11
• 13
• 0