«Зыбицкая — пример дикости». Беседа с лауреатом Гедройца Сергеем Абламейко
Почему Минск — это европейский город и что делать, чтобы Беларусь не стала частью России? Писатель и журналист Сергей Абламейко, ставший в этом году лауреатом премии Гедройца, рассуждает о Зыбицкой и сильнейшем оружии в борьбе за независимость.
Почетную премию Сергей Абламейко получил за книгу «Невядомы Менск. Гісторыя знікнення. Кніга першая».
«Архитектура — это не только форма организации пространства, а материальное проявление, свидетельство цивилизационной принадлежности народа к той или иной культуре. Наши старые центры городов свидетельствовали об истории и принадлежности к западной цивилизации, — говорит Сергей Абламейко.
— С самых ранних времен национально-политического движения, с 1917 года, политика, пропаганда, публицистика БНР отличались крайним историзмом. Старый Минск был одним из пунктов этой пропаганды. Еще в 1919 году была идея, что Замчище должно быть усадьбой правительства и сойма БНР как важная часть национального движения.
В 1920-е вокруг старого Минска происходила определенная идеологическая борьба. Белорусы здесь шли вместе с другими народами, центральноевропейскими, и к началу XX века дело реставрации старых центров городов уже было очень популярным.
Здоровые, в культурном плане, народы, сохраняют исторические центры городов. Некоторые до сих пор их восстанавливают. Например, как в Дрездене.
Если бы это все сохранили и, как хотели деятели Инбелкульта, — отреставрировали, — я уверен, что наш народ был бы более продвинутым в самосознании. Также многие политические события во второй половине XX века не произошли бы, в том числе в 1990-х. Возможно, голосования в 1994-м и 1996-м прошли бы с совершенно другим результатом.
В целом наша культура дышит сегодня на одно легкое. Второе наше легкое, которого нет, выражается в материальных символах нашей цивилизационной принадлежности», — говорит Сергей Абламейко.
Фото: «Радыё Свабода»
«НН»: Что из разрушенного в Старом Минске следовало бы отстроить в первую очередь?
СА: Если вы говорите Старый Минск, то здесь надо хорошо разделять, что мы имеем в виду под историческим Минском.
Сегодня — это Верхний город и его окрестности. Там осталось несколько десятков старых домов, которые частично отремонтированы и, надо признать, очень плохо отреставрированы. Но для Минска ситуация более специфическая, так как в нем был исторический район, который назывался Старый город — это и есть исторический центр, он старше существующего в наши дни Верхнего города.
Я бы говорил не о восстановлении конкретных зданий, а о самом Старом городе с его двумя рынками, застроенном Замчищем и теми кварталами, которые были между двумя горами — Замковой и Верхнего города. Это довольно большая территория.
«НН»: Как вы видите будущее Немиги и зданий, возникших на ней после сноса старой Немиги?
СА: Демонтаж. Убирать и тот небоскреб, который на Замчище построили, и Дом мод, и торговый дом на Немиге, и паркинги. Мы имеем профессиональные проекты возрождения старого города.
Есть проект архитектора Владимира Попруги, который отличается профессионализмом, ведь в нем учитываются не только культурные потребности, но и экономические показатели. Проект показывает, сколько сотен квадратных метров инвестиционных площадей дает возрождение старого Минска.
Также предложено фантастическое решение с транспортом: например, сегодня проспект Победителей связан с Партизанским проспектом улицей Ленина, а архитектор хочет вывести связку на улицу Купалы. Основной транспортный поток будет там, а возле реки — большой мост-эстакада, ведущий от Дворца спорта сразу к Стеле. Проспект перекроется, за Дворцом машины ездить не будут.
Есть люди, которые готовы восстанавливать этот старый город, нет только политической воли.
«НН»: Зыбицкая вам нравится такой, какая она сейчас?
СА: Страшная ситуация. Зыбицкую вдруг из восьмиметровой улицы сделали двадцатиметровую, отстроили дома, которых там не было.
Это все легко можно было бы восстановить, но победил коммерческий подход. Построили новообразования-муляжи, они сами по себе дикие — стекло, совсем другие формы.
Не устаю критиковать общество «Минская спадчина», которое я называю «спадчина», именно через русское «и». Они копируют московские подходы.
При мэре Лужкове в Москве была уничтожена тысяча памятников архитектуры. Их принцип был таков: восстанавливаем дом и продаем его бизнесменам под офисы, рестораны. Старые дома для этого не подходили. Реставрировать — это значит, что дом восстанавливается из того материала, из которого он был построен, в таком же размере. А они сносили старые, восстанавливали на их месте муляжи со значительно большими размерами, чтобы выиграть площади. Так сделано на улице Зыбицкой.
Отель «Европа», например, восстановили не на том месте, где он стоял, с лишним этажом и большим по размеру. То же самое произошло с домом на улице Зыбицкой, 27, который сейчас принадлежит православной церкви — восстановлен большим по размеру и из других материалов. Это хамство, на самом деле, вред культуре.
Зыбицкая — манифестный пример этой дикости, а еще один из них — злокачественный «зуб» Чижа.
«НН»: Какие из зданий реконструированы удачно, а какие нет?
СА: Реконструкция — слово вообще не из арсенала Старого Минска. Там может проводиться только реставрация и регенерация.
Было регенерировано несколько зданий, например, церковь Святого Духа и отель «Европа». Это не самые удачные примеры регенерации, но лучше, чем ничего.
А вот то, что сделали с улицей Революционной, мне не нравится. Там восстанавливают что-то вроде российско-губернского города XIX века.
Минск до второй половины XIX века был все же западный город. После были пожары, склоны крыш стали делать плоскими, накрывать их железом. В Российской империи даже был комитет, который занимался тем, чтобы западные губернии стали более похожими и приближенными к внутренним губерниям России.
В результате так получилось, что Минск к концу XIX века — началу XX-го стал российско-губернским городом. И вот сейчас его так и восстанавливают архитекторы, далекие от нашей культуры и истории.
Реставрация — это политическое дело, оно имеет такое измерение. Что нам восстанавливать сегодня: образцы российского времени или доросийского?
Неприятно мне смотреть на Ратушу, которая воссоздана в стиле российского провинциального классицизма архитектора Федора Крамера.
В центре есть здание, которое называют большой гостинный двор, он напротив Ратуши, в центре площади Свободы. Со стороны нынешнего Кафедрального собора был комплекс домов, на фотографии в 1941 году он выглядел так, что 5 или 6 зданий стоят очень плотно. Это типичная ситуация для европейской площади.
Представьте себе, что сделали горе-реставраторы: снесли эти дома и восстановили один низкий с колоннами. Выглядит как провинциальная дворянская или шляхетская усадьба — убогонько, а можно было отреставрировать.
Конечно, реставрация — идеологическое дело. Как мы хотим выглядеть: российско-губернским городом или европейским?
«НН»: Как вы считаете, белорусы готовы к тому, чтобы их город выглядел по-европейски?
СА: После 2020-го гораздо больше, чем до него. Мне кажется, что процесс национального осознания, облагораживания белорусов, несмотря на то, что происходило последние 25 лет, шел. Думаю, что если бы была политическая воля, белорусов легко можно было бы завести этой идеей.
Смотрите, поляки полностью разрушенное «Старе Място» восстанавливали всем народам, стояли копилки. Еще певец Владимир Высоцкий, когда там был, бросал в них пожертвования. Это происходило десятилетиями и стало воспитательным процессом. И для нас он бы был таким.
Немцы уже 25 лет Дрезден восстанавливают, пусть бы наше восстановление было рассчитано на 50 лет, быстрее даже и не надо, ведь это консолидирующая вещь.
Фото: «Радыё Свабода»
«НН»: Вы писали в книге «Чаму Беларусь не Расія», что белорусская нация сейчас почти закончила свое формирование. Как оцениваете вы, нынешние репрессии, насилие могут разрушить эту нацию как, например, в 1920-1930-е?
СА: Да, возможно все. Особенно, если Россия ликвидирует независимость Беларуси полностью.
Национальные процессы часто происходят независимо от нашей воли. И, как ни странно, не связаны с национальным языком. Но репрессии могут укрепить нацию.
Вопрос, сколько это продлится.
Национальный процесс — это когда сообщество чувствует свое единство, отличие от других народов, остро переживает солидарность, осознает единство своей исторической судьбы,
хочет вместе идти в будущее и предъявляет претензии на овладение, контроль за государством.
Нация хочет, чтобы ей государство служило. Одна из основных черт национальных движений — требование равенства всех членов национальной группы. Соответственно, все должны иметь равные права. У нас власть относится к людям как к каким-то плебеям.
Людям неприятно даже ходить по государственным учреждениям.
Многие этнологи, политологи называли белорусов последним национализмом в Европе.
Чешский профессор Мирослав Грох писал в 1995 году, что белорусский проект подвешен, не знаем, чем он закончится. Спустя 25 лет события показали, что мрачные прогнозы не сбылись, все же белорусская нация живет. И она доформировалась, вся солидарность, которая была и есть, — типичные национальные процессы.
Если репрессии будут длиться очень долго, то они могут разрушить нацию и замедлить ее, но у меня сомнения, что это возможно сделать. Но понимаю угрозу, что в случае ликвидации независимости Беларуси это может произойти.
«НН»: Что нужно делать, чтобы Беларусь не стала частью России?
СА: То, что вы делаете сейчас. Мы говорим с вами на белорусском языке, вы делаете интервью, я пишу книги, делаем сайты, тексты. Мы поддерживаем то, ради чего призваны, как люди, делающие свою работу.
Людям в Беларуси будет достаточно говорить по-белорусски хотя бы дома, воспитывать детей в родном языке. Теперь нужно просто жить и выжить в той ситуации, которая есть.
Культура — это территория суверенитета нации. Поэтому мы должны ее поддерживать, особенно сейчас.
«НН»: Многие считают, что книгой, речью, статьей ничего изменить нельзя…
СА: Я считаю, что можно. Культура может быть сильнее оружия.
Процессы, которые сейчас происходят, очень естественные. Просто следует делать свою работу и думать о будущем.
Надо больше солидарности проявлять друг к другу. Те, кто за границей, не виноваты перед теми, кто в Беларуси, и наоборот. Я в свою сторону слышу обвинения, так как уехал из страны давно, работаю на «Радыё Свабода» в Праге. Но и это отношение у людей после событий 2020-го меняется.
«НН»: Почему — или благодаря кому — Беларусь не умрет?
СА: Благодаря Франциску Скорине, Кастусю Калиновскому, Владимиру Короткевичу, белорусскому языку и белорусам.
Комментарии