Профессор Иван Данилов: «Мне сообщили, чтобы забрал свои книги из всех книжных магазинов»

— Иван Петрович, Что случилось? Почему ваши книги везде сняты с продажи?

— Я и сам не знаю. Мне пришло официальное сообщение, что «Белкнига» разрывает со мной договор, и я должен забрать свои книги из всех книжных магазинов. Но мне тяжело ходить по книжным магазинам (в этом году исполнится уже 99 лет), поэтому книги свезли в одно место — книжный магазин «Эврика», здесь близко. А уже оттуда доставили мне домой.

— Но по какой причине? Была сделана какая-то экспертиза ваших книг, их признали вредными?

— Никакой экспертизы, насколько я знаю, не было. Почему так случилось, я могу только догадываться. Видимо, мое видение Великой Отечественной войны, участником которой я являюсь, отличается от официального. Знаю, что не только мои книги были признаны «крамольными», многие выдающиеся писатели пострадали. Конечно, такая чистка книжных магазинов к добру не приведет.

— А что в ваших книгах о войне могло не понравиться чиновникам?

— Мне и раньше один знакомый говорил: «Иван Петрович, ты пишешь не так, как было». А сам намного моложе меня, войны совсем не видел. Государственная пропаганда совершенно задурила людям мозги, показывает только героическую войну. Сплошная героизация! А война ведь далеко не всегда была героической, зачем же ее героизировать там, где была трагедия, где имели место ошибки? Вот, например, я хорошо знаю о событиях вокруг Брестской крепости. Я там даже во времена немецкой оккупации бывал, еще перед тем, как в партизаны пошел. И разговаривал со многими брестчанами. Скажем, бывший полковник железнодорожных войск Одинцов рассказывал, как в ночь с 21 на 22 июня поезда шли в одну и другую сторону. И подъехал к брестскому вокзалу эшелон, откуда выскочили вооруженные немцы. Сопротивления на вокзале им было оказано слабое, и они разбежались по всему городу. Как потом оказалось, немецкие диверсанты имели адреса всего командного состава. Советские офицеры после пушечных взрывов выскакивали из зданий, а их тут же на пороге убивали. Поэтому и не удивительно, что защитник Брестской крепости майор Гаврилов был самым старшим по званию — на две дивизии.

— Не все ж ваши книги о войне. Я, например, в свое время я с интересом прочитал «Записки западного белоруса».

— Почему и ее мне вернули? Так там же о репрессиях, которые начала коммунистическая власть против жителей Западной Беларуси сразу после присоединения к СССР. Уже осенью 1939 года начались аресты и депортации. Я сам был свидетелем ночных арестов. Когда учился в школе в Пинске, то присутствовал при аресте нашей квартирной хозяйки. Я своими глазами видел, как работает НКВД, как трясут книги. А мне было приказано: «Будешь понятым». А мне всего 15 лет! Из Пинска каждую неделю отходил на Восток поезд с арестованными. Вагоны были без печек, а морозы в ту зиму держались очень крепкие… Я все это описал в упомянутой вами книге.

— Столько лет прошло с тех пор! Неужели вы так хорошо помните события восьмидесятилетней давности?

— У меня хорошая память. Учился я в польской школе, а там надо было очень много стихов учить. Это хорошо развивает память. Например, из школы я очень люблю Мицкевича, и до сих пор целые разделы «Пана Тадеуша» могу читать наизусть — в оригинале, как учили в школе. Слушайте: «Літва! Радзіма, як здароўе, дарагая!.. / Што варта ты, той толькі ўцяміць і спазнае, / Хто цябе страціць. Сёння прыгажосць тваю я / Зноў бачу і апісваю, бо ўсцяж сумую… (Читает целую главу из поэмы по-польски; тут текст цитируется в переводе П. Бителя — М. С.).

— Ого! Память у вас действительно феноменальная. Иван Петрович, вы же медик по образованию, доктор медицинских наук, кто вас подтолкнул заняться написанием исторических книг?

— Инициатором был мой друг светлой памяти Арсений Лис, очень талантливый человек. Он занимался фольклором, историей литературы, писал книги о художниках, прекрасно знал белорусскую и украинскую литературу. Мы часто вместе ходили на прогулки, он послушал мои рассказы и посоветовал записывать все и складывать в отдельные папки. Лис также заинтересовал меня судьбой политика и языковед Бронислава Тарашкевича — автора первой белорусской грамматики. И сейчас я пишу книгу «Ловушка для Тарашкевича». Как его заманили в СССР, встретили очень дружелюбно, пообещали горы золотые. А в 1937 году арестовали в Москве и приговорили к расстрелу.

— Мало кому удалось поучиться по грамматике Тарашкевича. А где вы так хорошо выучили белорусский язык? В польской школе?

— В польской школе белорусского языка от учителей я не слышал ни разу. Все самоучкой. Тот же Арсений Лис способствовал — с ним я разговаривал только по-белорусски. Язык — это живой организм, который должен иметь возможность развиваться. У нас с языком беда, русификация полная. Меня это очень беспокоит. Я часто вспоминаю строки Максима Богдановича: «Народ, беларускі народ, / ты цёмны, сляпы, быццам крот. / Табою ўсягды пагарджалі, / цябе не пушчалі з ярма, / і душу тваю абакралі — / у ёй нават мовы няма». Так быть не должно. А с учебой было вот как. Немцы быстро оккупировали наш Дрогичин, там открылась школа, и мы, дети, снова пошли учиться. В школе все осталось то же самое, только был введен Закон Божий. Проучились примерно месяц, и вышло распоряжение рейхскомиссара Коха — для украинцев вводится четырехклассное образование (Дрогичин и окрестности немцы приписали к Украине). Я учился в 8-м классе. Знали бы вы наше настроение, когда мы покидали школу!..

— Иван Петрович, у вас за плечами девяносто восемь с половиной лет, партизанщина, фронт, тяжелое ранение… Поделитесь секретом, как в таком почтительном возрасте сохранить интерес к жизни и творческий настрой?

— Никакого секрета у меня нет. Стараюсь меньше злиться, по жизни старался иметь как можно меньше врагов. Надо всегда понимать других людей, видишь перед собой дурака — лучше не связывайся с ним. Вот, скажем, в православии и католицизме люди ходят на исповедь. Исповедаться — это что значит? Не помнить зла. Я убежден, что у злобных людей снижается иммунитет, и они раньше умирают. Иммунитет также снижает обычная простуда. В свое время я проводил такой эксперимент — держал в холодильнике белых мышей. У них хвост очень длинный, там проходит вена, очень удобно тоненькой иголочкой набирать кровь. И на примере мышей я показал, что простуда существенно снижает иммунитет. Это тема очень важная, а ее почти не изучают в медицинских вузах.

— Так почему разные люди с разной скоростью стареют? Что такое старость с точки зрения медицины?

— Я же работал гематологом долгое время, десять лет был директором Института переливания крови. Пришлось изучать и геронтологию. Понимаете, деление клеток в молодом и старом организмах происходит по-разному. У подростков каждая клетка создает, примерно, сорок восемь дочерних клеток. А вот в моем возрасте — примерно пять. Эффективный костный мозг, где вырабатывается кровь, в старости остается только в грудине и позвонках. Количество клеток уменьшается — вот вам и старость. Но эти процессы в разных организмах протекают по-разному.

— Раньше я видел в вашей квартире беговую дорожку. Вы занимались на тренажере?

— Сейчас уже нет, ту дорожку дочь себе забрала. Я каждый день хожу по улице, делаю минимум километр. Обязательно нужно ходить. Ведь если человек слег или мало двигается, то у него и сердце, и все мышцы работают хуже. Человек создан для работы, для движения. Если он занимается интеллектуальным трудом, то должен много ходить, движение — это здоровье.

— А придерживаетесь вы какой-либо диеты?

— Нет. Я ем все — каши разные, кислые продукты, особенно люблю кефир. Картошку ем, сало. Люблю готовить борщ со свининой. Покупаю свежую свинину, режу ее на маленькие кусочки, шинкую капусту — кислую и свежую (в равных долях). Она у меня всегда есть в запасе на балконе. А свинину покупаю на Комаровке — сразу килограммов пять, и в морозильник. А еще каждое утро ем тушеную морковь, очень полезная и нужная. Обычно после обеда я на часок ложусь поспать.

— А дружите ли вы с алкоголем?

— Домашнее вино пью понемногу перед едой, каждый раз. Делаю его сам, из винограда, который растет на даче. Раньше и от коньяка не отказывался. Во время войны в партизанском отряде пил сильный самогон. Приезжаешь из разведки, замерзший, полстакана для согрева кульнешь и спать. После войны, когда я был студентом, часто встречался в Дрогичине со своими бывшими партизанами. А тогда там в забегаловках разных продавался спирт. Ребята меня туда все затягивали, я уже боялся домой ездить. А потом смотрю — одного уже нет, второго, третьего…

— А какое у вас отношение к куреву?

— Я никогда не курил. Мой отец был заядлым курильщиком. Вставал утром и сразу закуривал. Сильно кашлял и как-то спросил у меня совета, я тогда уже закончил мединститут. Я сказал: «Отец, если будешь курить, то ты не только кашлять не перестанешь, а скоро умрешь». Отцу мой совет не понравился: «Вот выучил сына на доктора, а он мне такое говорит!». Но прошло совсем мало времени, и тягу к курению как рукой сняло — бросил!

— Значит, сын-врач для него все же был авторитетом. А что скажете насчет женщин?

— Жена моя шесть лет назад умерла, и я, видимо, однолюб. Мужчина же — вечный невольник (смеется). В детстве — слушай маму, в зрелости жену, в старости — дочь. Сейчас я слушаю дочь. Хоть Пушкин и писал, что «любви все возрасты покорны», но женщины меня уже не интересуют. Мы с женой прожили долгую жизнь. Да в наше время и разводов столько не было. По-моему, правильно католическая церковь запрещает разводы. Если бы это от меня зависело, я сделал бы, чтобы развестись было очень трудно, чтобы это дорого стоило. Хочешь развестись — давай раскошеливайся!

— У вас есть социальный работник?

— А зачем он мне? Я сам хожу в магазин, сам кушать готовлю. Дочка только иногда подойдет, квартиру пропылесосит.

— А когда вы последний раз были в больнице как пациент?

— Ой давно (припоминает). В 1944-м после ранения три месяца пролежал в больнице. И лет двадцать назад делали мне операцию. Тяжело работая на даче, я заработал грыжу. Поднимал мешок цемента 50 килограммов и нес…

— Так старость — не радость, или радость иногда все же случается?

— Почти не случается. Старость не радость — это правда. Помните, у Хемингуэя есть притча «Старик и море»? Старик, которому долгое время не везло на рыбалке, выловил в море большую рыбину. Настолько большую, что она несколько дней таскала его лодку по морю. Но старик не поддался и все же дотянул ее до берега. И оказалось, что от рыбины остался один скелет — акулы погрызли мясо. О чем эта притча? О старости. Поэтому Хемингуэй и покончил жизнь самоубийством. Застрелился, чтобы не знать старости…

— Давайте не будем на такой грустной ноте заканчивать наш разговор. Вот вы ежедневно гуляете по улице, носящей имя коммунистического деятеля Куйбышева, который к Беларуси не имеет никакого отношения. И подобных улиц в Минске — десятки. А, скажем, улицы имени Василя Быкова нет. Что вы по этому поводу думаете?

— Что нет улицы Быкова — это неправильно. Быков заслужил самую почетную улицу! А Куйбышев — нет, не зря российский город, ранее названный в его честь, вернул себя первоначальное название Самара. А зачем в Минске улица Шаранговича? Я же в одной из своих книг показал, какой это был негодяй и проходимец. Куйбышев, Кнорин, Мясников и им подобные — это деятели не наши, я против того, чтобы их именами назывались белорусские улицы.

• 142
• 2
• 7
• 10
• 19
• 40