«Никто в мире больше не пишет романтических произведений». Разговор с писательницей Анной Кондратюк, получившей в этом году премию Гедройца
Победительницей премии имени Гедройца в этом году признали за книгу «У прысценку старога лесу. Гісторыі людзей з Белавежскай пушчы». «Радыё Свабода» поговорило с лауреатом, чем ее так заворожили пущинцы и лес, который она называет храмом.
Как выразилась член жюри, писательница Светлана Курс, премию Анна Кондратюк получила «за хорошо задокументированное чудо». Поэт Владимир Некляев посвятил лауреату стихотворение «Храм Ганны».
Начинала писать по-польски, но уже более 30 лет пишет по-белорусски
— Госпожа Анна, о вашей книге тепло и проникновенно высказался и Владимир Орлов, отметив, что ваше слово «всегда живое, многокрасочное и ароматное, насыщенное звуками и ароматами дорогой земли». Откуда у вас такой шикарный деревенский белорусский язык?
— Я коренная жительница Подляшья, родилась в деревне Котловка, где в радиусе 20 км никто не говорил по-польски. И пока я не пошла в школу, я говорила только на своем языке. Мы сохраняли белорусскость и, думаю, это меня направило идти своим путем. Но серьезно изучать литературный белорусский язык я начала, когда мне было 20 лет.
Первые мои попытки писать были на польском языке, но когда я уже имела определенный опыт и знания, я поняла, что нет другого выбора, как начать писать по-белорусски. Ведь это наш путь, наша дорога, чтобы наш белорусский дух сохранился. И вот уже 30 лет работаю в этом направлении. Но не только на Подляшье.
Для меня своеобразным окном была и Беларусь, куда я регулярно ездила. Но после 2004 года ездить туда как журналисту стало очень опасно. Не то чтобы кто-то меня преследовал, но всегда за мной был какой-то «хвост», и я иногда боялась за людей, с которыми встречалась.
После каким-то вдохновением для меня была Украина, потому что там было чувство свободы. Когда человек живет в польскоязычном море, едет на Украину и слышит это многоголосие, что-то в нем открывается.
Но меня очень радует сам творческий процесс, когда пишу по-белорусски, когда доношу свои истории людям, когда люди мне хотят что-то рассказать, даже сами приглашают поговорить с ними.
«Для нас лес-это храм»
— Что для вас пуща? Судя по вашей книге, это не просто лес.
Лес — это не только деревья. У меня такое ощущение, что пуща — это древний храм. Ведь мы, люди, что живем в этом подлесском пристенке, говорим, что живем под лесом. Для нас лес — это храм, это сфера свободы, а также сфера безопасности. Ведь когда были какие-то катаклизмы, войны, люди прятались в лесу, как и в фильме «Иди и смотри» по сценарию Алеся Адамовича. В моей деревне во время войны люди тоже убегали в лес и некоторое время там прятались. Поэтому у здешних людей сохранилась любовь к лесу, люди являются экологами. И мы любим проявлять себя в художественном, творческом направлении: в нашей редакции «Нівы» все люди, которые работают, родом либо из пущи, либо из окрестностей. Мы, даже когда далеко уезжаем, находимся под влиянием пущи. И это притяжение настолько мощное! И это вдохновляет!
«Мы были одним народом»
— Кто они, «люди из пущи», герои ваших репортажей?
— Рассказ у меня получился с историческим подтекстом: не только о происходящем здесь и сейчас. Я целенаправленно соединила белорусскую часть, Каменетчину, и польскую, Гайновщину. Нашла людей, родившихся в конце 1920-х годов — в начале 1930-х, которые помнили еще то время, когда не было границы. И в этой книжке есть о том, что было единство — несмотря на все стены и границы, мы были одним народом. Я хотела это зафиксировать, так как сейчас непонятно, как будет дальше.
О пуще часто пишут люди, которые приезжают сюда. Они едут на короткое время и описывают свои впечатления, рассказывают, что видят своими глазами. А я пишу от себя, от лица, которое там выросло, включаю свои ретроспекции. Я пишу от имени ребенка пущи, пожилой жительницы пущи. И открываю эти тайны. Люди, которые приезжают, пишут о природе, о зверях, о красоте, а к людям часто боятся подойти.
Другое дело, что люди пущи только на первый взгляд открытые, гостеприимные, но они не скажут чужому всего, не поведают своих тайн. А мне хватит и полуслова, чтобы увидеть, почувствовать, вспомнить. Язык их жестов и даже молчания для меня понятнее. Поэтому я хотела все это показать глазами автохтонки.
— Пуща по разные стороны границы, с польской и белорусской сторон, — она отличается? Что касается и природы, пейзажей, и ментальности людей?
— Сам лес очень похож. И даже одинаковое количество зубров живет по обе стороны границы.
Но что касается ментальности, для поколения моих дедов и отцов пуща была единственным пространством, без границ. Мы пущанские. И даже дорогу, идущую из белорусского Каменца до польского Бельска, и по сей день называют Гайновской дорогой.
Что касается менталитета, у нас сегодня все меняется. В пущу приезжают люди из Варшавы, покупают дома, дачи, даже занимаются агротуризмом. А местные выезжают в поисках работы в большие города.
То же самое и в Беларуси. В деревнях остаются только старые люди. Молодые едут в Брест, в Минск. А в пущу приезжают даже из Москвы, скупают дома. Ситуация похожая. Имеем два разных мира.
«Надо, чтобы человек был связан с землей, с местом, где он живет»
— Есть ли шанс сохранить аутентику, язык, традиции региона? Что для этого нужно делать?
— Мы стараемся, делаем, что можем. Люди объединяются, сами организовываются, проводят мастер-классы, связанные с рукоделием, другими традициями, чтобы передать их молодежи. Надо работать, что-то делать. Есть какие-то центры при Домах культуры (как и у вас при сельсоветах). Появляются и научные монографии, происходят их презентации. Но будущее непредсказуемо. В жизни надо быть терпеливым оптимистом. Иначе никак.
Была как-то в деревне Новицковичи возле Каменца в Беларуси. Девушки работают в местном Доме культуры, там происходит «крепостничество». Подрезают крылья у энтузиастов. Здесь нужно не только сознание, но и поддержка государства, чтобы это спасти и сохранить красоту места. Ведь те, кто приезжает, они не будут всего этого хранить. Тут проблема еще и в образовании.
Нужно приучать с малых лет, чтобы человек был связан с землей, с местом, где он живет, чтобы он был ответственен за это место, за атмосферу добрососедства. Ведь от того, какая там атмосфера, зависит, останутся люди там жить или съедут.
«В мире сегодня нет разделения на художественную литературу и нон-фикшн»
— Но вернемся к литературе. Ваша книга — это нон-фикшн, документалистика или художественная литература? Что сейчас в тренде; что, на ваш взгляд, более востребовано?
— В мире сегодня нет четкого, строгого разделения на художественную литературу и нон-фикшн. Ведь каждое время имеет свой стиль выражения. То, что мы обращаемся к документации, не то что к документальной литературе, это наша реакция на будущую, скажем так, «искусственную интеллигенцию». Ведь та «искусственная интеллигенция» сама не пойдет к той бабушке и не расспросит о ее тайнах.
Сегодня никто в мире уже не пишет романтических произведений. Все жанры переходят один в один, они мутируют, развиваются в своих направлениях. Я думаю, это поиски такого приземления. В той виртуальщине человек должен шагать по земле и быть на своем месте.
— Надеялись ли вы, что получите такую престижную литературную премию?
— Всю жизнь я пишу репортажи о других мероприятиях, о чужих наградах. О премиях, призах за свою работу никогда не думала. Но почувствовала радость. А как журналистка я должна смотреть на других, писать, служить людям, потому что это этика нашей профессии.
- Анна Кондратюк (Анна Кондратюк-Сверубская) родилась в Котловке на польском Подляшье.
- С 1993 года работает в еженедельнике белорусов в Польше «Ніва».
- Ее репортажи и книжки переведены на польский и английский языки.
- Чуть ранее Анна Кондратюк была удостоена премии имени Алеся Адамовича.
Комментарии