В Беларуси войти в избирательную комиссию или стать наблюдателем на выборах крайне сложно. В России это просто. Можно сказать, что в Беларуси власти не хотят, чтобы люди видели подсчет голосов. А в России власти пока этого не боятся. В воскресенье в России прошли муниципальные выборы.
Их немного неожиданным результатом стала победа оппозиции в некоторых районах Москвы. Членом избирательной комиссии на одном из участков был белорус Алесь Чайчыц. Он и описывает, как это происходит в России.
В 2013 году, на пике подъема гражданской активности после протестных акций на Болотной площади, тысячи обычных граждан России записались в наблюдатели на выборах и в члены избирательных комиссий различного уровня. Одним из таких людей был и я.
Я подал анкету через уже не помню какую независимую наблюдательную организацию, которая оформила мне направление в состав участковой избирательной комиссии. В результате я получил статус члена комиссии с правом решающего голоса — то есть, полноправного члена избирательной комиссии. Перед этим у меня был опыт работы наблюдателем на выборах (в том числе и на белорусских президентских «выборах» 2006 года). Но теперь мой статус был намного выше, чем статус наблюдателя. Наблюдатель может только наблюдать и не имеет права ничего трогать руками.
Я же работал в комиссии наряду с другими и считал голоса своими собственными руками. Это намного интереснее.
Я выбрал себе участок в моем родном районе на юго-западе Москвы. Участок, как и большинство их, размещается в обыкновенной школе, а избирательная комиссия состоит из местных учителей во главе с энергичной опытной учительницей истории и обществоведения.
В составе моей комиссии мне довелось работать на выборах мэра Москвы 2013 г. (где Алексей Навальный составил сильную конкуренцию официальному кандидату Сергею Собянину), выборах в Московскую городскую Думу 2014 г. и в Государственную думу России 2016 г. (после которых ни там, ни там не осталось ни одного оппозиционера).
Наконец, в минувшее воскресенье я участвовал в проведении московских муниципальных выборов, где в нескольких районах, в том числе моем, победила оппозиция.
Что делает комиссия?
Работа начинается за неделю до дня голосования. Вместе с предпенсионного возраста учителем то ли труда, то ли физкультуры мы ходили по подъездам домов, приписанных к нашему участку, и расклеивали объявления с информацией о выборах и о том, где находится избирательный участок.
В день перед голосованием комиссия занимается организацией участка — развешивает информацию, собирает урны и кабины для голосования, расставляет мебель в помещении.
Наконец, в сам день выборов мы приходим на участок в 7.00—7.30, в 8.00 участок открывается и начинается голосование. Первая волна голосующих приходит уже в первый час.
На нашем участке было несколько многоквартирных домов, и список избирателей — всего около двух тысяч человек — был разбит по домам. На каждый дом — одна большая амбарная книга.
Книга, которой занимался я, включала несколько сотен человек. Моя работа заключалась в том, чтобы у избирателя, прописанного в доме из моей книги, проверять паспорт и прописку, записывать данные и в обмен на подпись отдавать ему бюллетень.
Сидеть за книгой — весьма интересный опыт. За день мимо тебя проходят десятки или даже сотни людей: все разные, родились в разных местах (на этот раз была одна старушка, родившаяся в Могилеве).
Разные национальности — русские, евреи, кавказцы, украинцы. Разный социальный статус — от одиноких стариков до добропорядочных бюргеров в дорогой одежде. Берешь в руки каждый паспорт — и каждый паспорт индивидуален, как человек: потертый и полуразвалившийся, или в аккуратной приятно пахнущей духами кожаной обложке, или в дешевой пластиковой обложке с гербом СССР; или совсем недавно выданный, или старый, бережно сохраняемый.
Голосует всё местное население. На участок приходят бывшие ученики этой школы, иногда с собственными детьми, и потом по 15 минут делятся с учителями воспоминаниями и рассказывают о своей нынешней жизни.
Бывает, приходят совсем старые люди и начинают жаловаться то ли на квартирных мошенников, то ли на социальные службы, не понимая, что перед ними не представители государства, а просто временно сформированная избирательная комиссия из людей, которые им с их проблемами помочь не могут.
Интересный и необычный социальный опыт — хождение с переносной урной по квартирам. Люди из этих квартир, кому возраст и состояние здоровья уже не позволяют ходить голосовать, подали заявки, чтобы члены комиссии пришли к ним с урной.
Обычно таких «надомников» бывало человек десять-пятнадцать. В составе небольшой команды за день ты посещаешь несколько квартир абсолютно разных, незнакомых тебе людей, видишь, как они живут, будто погружаешься в их мир, быт, в их жизнь — иногда очень непростую.
В восемь часов вечера участок закрывается, внутри остаемся только мы, несколько полицейских и наблюдатели. Начинается подсчет голосов.
Сначала считаем пометки в книгах: сколько людей проголосовало. Считаем, сколько осталось неиспользованных бюллетеней, гасим их.
Потом, собственно, переходим к подсчету бюллетеней в урнах: сколько их всего, сколько испорченных, сколько за каждого кандидата. Если выбирать надо одного кандидата или одну партию, бюллетени раскладываем стопками. Если выбирать надо нескольких кандидатов на одном бюллетене, как на муниципальных выборах, процедура напоминает игру в Bingo. Один член комиссии зачитывает результаты по каждому бюллетеню, а другие, кому перед этим раздали таблички- «шахматки» по соответствующим кандидатам, перечеркивают цифры, отмечая, сколько раз прозвучало имя «их» кандидата.
Наблюдатели и члены комиссии с правом совещательного голоса (этакий формат «привилегированного наблюдателя») у нас могли спокойно наблюдать за всем процессом просто из-за спины членов комиссии, в метре-двух от стола с вываленными на него бюллетенями. Не то, что в Минске в 2006 году, где нас, наблюдателей посадили метрах в десяти, и проконтролировать мы, конечно же, ничего не могли.
Результаты суммируются в протоколе. Если что-то не совпадает, происходит пересчет.
Свою карьеру я начинал в аудите, и с тех пор я его хорошо знаю, этот маленький аудиторско-бухгалтерский оргазм: цифры, наконец, сходятся, рождается чувство восстановленной мировой гармонии и хорошо проделанной полезной работы. Аминь.
Итоговый протокол заверяется подписями и доставляется в территориальную комиссию. Утром следует проверить на сайте, соответствует ли информация по нашему участку тому, что написано в заверенной копии протокола, которую я себе попросил сделать. Всем спасибо, все свободны.
Нарушения
Вы спросите, а как же вбросы и карусели? Фальсификация протоколов и удаление наблюдателей? Ничего этого на моем участке не было. Не было массового досрочного голосования, не было подозрительных очередей из чернорабочих.
Конечно, всё время ощущалось небольшое напряжение между мной и остальными членами комиссии: я, начитавшись о фальсификациях, ждал подвоха с их стороны, а они, наслушавшись про скандалистов-наблюдателей, ждали подвоха с моей. Но конфликта так и не произошло.
Правда, нарушения были. Одно из самых страшных, например, такое, что члены комиссии, чтобы сэкономить время, заранее подсчитывали тех, кто уже проголосовал, и карандашом в пустом поле выставляли предварительные цифры. Лютые правозащитники кричат на бедных учителей уже и за это, но я не кричал. К третьим выборам мое внимание окончательно притупилось от ощущения, что единственное, чего хотят участники комиссии — это закончить работу и поскорее пойти домой.
Голоса подсчитывались честно: я считал их своими руками и видел своими глазами, как их считают остальные. Но и результаты по нашему участку были не совсем такими, как в среднем по стране: оппозиционные кандидаты обычно получали у нас больше голосов, чем в среднем по стране и по Москве. По итогам нынешних выборов в московские муниципальные советы, в моем районе оппозиция получила большинство.
Это не означает, что выборы в России проходят честно и демократично. Просто день голосования — это еще не все выборы.
Система хитрая: власти делают ставку на то, чтобы ограничить возможность оппозиции агитировать перед выборами, чтобы мобилизовать свой электорат и демобилизовать электорат протестный, или просто чтобы не допустить оппозицию к участию в выборах.
День голосования в последние годы назначается на первые выходные сентября — чтобы предвыборная кампания выпала на лето, когда избиратели на каникулах и оппозиции сложно проводить эффективную агитационную кампанию. По всем выборам видно, что среди избирателей много пожилых людей и что среди них перед выборами провели разъяснительную работу социальные работники. Некоторые старики приходят на участок с бумажкой, где кем-то записаны имена кандидатов, за которых надо голосовать. Но в день голосования мы сделать уже ничего не можем.
Наконец, на общенациональных выборах не обязательно фальсифицировать голосование повсеместно, и особенно в вольнодумных и переполненных активистами и наблюдателями Москве и Петербурге. Вместо этого можно сфальсифицировать в каких-то тоталитарных кавказских республиках или в армии, и этим перекрыть голосование в столице.
А может, дело и было в том, что само мое присутствие не позволило заняться фальсификациями. В выборах, наблюдении за ними, участии в их проведении самое важное — не выявить преступления, а не допустить их.
Комментарии