Апейкин написал, что всем белорусам-эмигрантам нужно одновременно вернуться на родину. Спросили, как он себе это представляет

«Платформа «Голос» запустила перепись белорусов, которые вынужденно покинули страну в последнее время. По моим личным оценкам, эта цифра превысит 200 тысяч человек, — пишет Апейкин. — Единственная правильная стратегия, независимо от геополитической динамики, — одновременное возвращение всех белорусов-эмигрантов на родину.

Это нужно делать в ближайшее время любым доступным способом. Только такой процесс может снова вернуть нас в состояние августа 2020 года. Нужно вернуться, чтобы просто освободить людей, наших товарищей, которым дали по 15 лет лагерей за их желание жить в нормальном государстве. Мировая справедливость на нашей стороне. Со средневековьем в Беларуси должно быть покончено.

Опасно ли это? Да, опасно. Но другого выхода нет. Планирую ли возвращаться я? Конечно, да. Я даже гитару не забирал. Гитара очень не любит переезды».

Павялічыць

Сам Апейкин объявлен в розыск как обвиняемый по уголовному делу о призывах к осуществлению действий, направленных на причинение ущерба национальной безопасности (ч.3 ст.361 УК).

По версии Следственного комитета, Апейкин вместе с Александрой Герасименей «распространяли заведомо ложные сведения о ходе и результатах избирательной кампании, о событиях в социальной, экономической, политической и культурной сферах жизни общества», призвали иностранные организации и государства к действиям, которые вредят нацбезопасности Беларуси.

«В результате действий Герасимени и Апейкина, а также других лиц, нанесен значительный имиджевый и финансовый ущерб, подорван престиж страны на международной и политической арене, дискредитировано руководство спортивной отрасли и государства», — заявлял СК. В домах Герасимени и Апейкина прошли обыски. Сегодня они за границей.

«Люди в Беларуси будут ждать этого момента, когда действительно все смогут в определенное время одновременно вернуться»

«Наша Ніва» поговорила с Александром о перспективах возвращения в таких условиях.

«Наша Ніва»: Ваша идея о «всеобщем возвращении» выглядит немного утопично, не считаете? Как вы это видите?

Александр Апейкин: В наше время ничего утопического нет.

Мне кажется, сегодня это единственный возможный и правильный вектор. Я много разговариваю с людьми, и вижу, что много белорусов, выехавших за границу, не совсем адаптируются. Они не начинают жить внешней жизнью, не интегрируются в другое общество, живут в таких анклавах, белорусскими «уездами».

И все их мысли и мечты все равно направлены на то, чтобы вернуться. Я не говорю обо всех, но большинство — 80% — рассматривают это время как время ожидания. Они не строят новую жизнь, живут с ощущением «ни туда, ни сюда».

И так живет последний год-полтора большинство людей, выехавших из Беларуси. В их сердцах единственное желание — вернуться. И это устремление, вернуться в ближайшее время, это единственное, что может теперь серьезно объединить людей за границей. Я имею в виду именно эту «временную диаспору»: тех кто выехал срочно, нередко, не планируя заранее свой переезд.

И второй вектор: создается немножко разная идентичность белорусов, разделение на тех, кто остался, и тех, кто выехал. И люди, сидящие в Беларуси, смотрят на тех, кто уехал, по-другому. Мол, вы там что-то говорите, а мы тут сидим как партизаны, ждем какого-то момента. Вы там в безопасности, а мы здесь — нет, и почему мы должны ради вас куда-то выходить? Вот такие мнения звучат.

Но если будет озвучен вектор на возвращение со стороны людей, которые сейчас во временной эмиграции, то это откликнется в сердцах и одних, и других. Ведь люди в Беларуси будут ждать этого момента, когда действительно все смогут в какое-то время одновременно вернуться. Ведь тогда появляется какой-то смысл, люди в Беларуси поймут, что мы не бросили их, что мы собираемся возвращаться. Тогда они поймут, ради чего работают, ради чего готовятся к какому-то моменту.

Люди за границей начинают понимать, ради чего они находятся в таком подвешенном состоянии. Ведь у человека за границей есть два вектора. Первый: забывать про все эти демократические дела и начинать жить обычной жизнью человека за границей, ведь иначе нельзя, так как с ума сойдешь, начинает развиваться когнитивный диссонанс, серьезное психологическое напряжение.

Или второй вектор: понимать, что ты работаешь на возвращение в определенный момент, тогда появляется какой-то смысл, ментальный смысл. И это другой уровень мотивации, когда ты понимаешь, что мы все должны в какой-то момент (не говорю, в один час, но, возможно, в какую-то неделю или несколько дней) поехать в Беларусь и сделать такое массовое возвращение.

«И это не призыв, что вот, давайте завтра все пойдем!»

«НН»: Извините, но кажется, что и без ваших сообщений люди как раз живут с такой целью. И это понятно всем, и тем, кто внутри страны, и им самим.

АА: Да, так я же никого и не призываю, просто высказываю свое мнение.

«НН»: Но выглядит именно как призыв.

АА: Нет, потому что я не знаю, как это может выглядеть технически, как это может выглядеть организационно. Пока это только мое мнение, я им даже не делился широко в соцсетях. А мой телеграм — это площадка, куда я выкладываю импульсные мысли, они неофициальные.

И это не призыв, что вот, давайте завтра все пойдем! В общем, такого призыва быть не должно, так как люди сами должны это понять.

Но я со многими разговаривал, и такое ощущение и желание присутствует у большинства людей, которые выехали недавно. Они в целом соглашаются, что такая мера создает смысл для человека. Ведь люди не начинают здесь жить, ни в Варшаве, ни в Вильнюсе, они ждут чего-то.

«НН»: Но сформулировали вы довольно резко. Цитата: «Нужно вернуться, чтобы просто освободить людей, наших товарищей». Как вы их освободите?

АА: Я же говорю, что не знаю механики, это просто мнение, не призыв. Я понимаю, что технически люди должны сами к этому подойти. Нужно время: возможно, год, возможно, два года. Ведь ментальность людей, решительность людей она развивается, эволюционирует. То, что сделали белорусы в августе 2020 года, это подвиг. Реально, квантовый скачок в сознании людей. И теперь им нужно время, чтобы сделать эволюцию тоже.

«НН»: Если при сегодняшнем состоянии белорусской системы даже появится сто тысяч человек, то люди выйдут на улицы, после разойдутся. А после что — их снова начнут кошмарить по наработанным методичкам?

АА: Поэтому я и говорю об эволюции сознания. Когда люди вышли в августе 2020-го — это было круто, для белорусов это был космический уровень. Эволюционный прыжок.

Но понятно, что, если вывести сейчас людей на улицы, то миллион пусть выйдет, два, три, но если они не будут готовы на какие-то решительные шаги, то это не имеет смысла. Даже если вся страна выйдет, Лукашенко всех разгонит. Смысл не в том, сколько людей выйдет, а в том, на что они готовы.

Лукашенко рассматривает ситуацию по-другому, он делает очень высокую ставку. Он ставит свою жизнь, он готов отдать ее, готов пожертвовать своей семьей, чтобы сохранить свою власть. А ради чего боретесь вы? Чтобы свободно ходить по проспектам?

Он не видит угрозы в том, что люди вышли. Да, сначала силовики растерялись, все растерялись. Но потом увидели, что люди просто ходят — что же, пусть ходят.

И если завтра выйдет миллион — ничего не изменится, пока люди не будут готовы делать какие-то решительные шаги. Дело не в количестве, а в том, на что люди готовы. К сожалению, сегодня да.

Вывести людей массово — ничего не решает сегодня в Беларуси, к этому можно не призывать. Это просто бред, пока люди не будут готовы в своем сознании. Просто мирное шествие — оно не работает.

«Для какого-то возбуждения нужен триггер или «черный лебедь»

«НН»: Вы говорите: «Опасно ли это? Да, опасно. Но другого выхода нет. Планирую ли возвращаться я? Конечно, да». Какие должны быть условия, чтобы вы вернулись в Беларусь?

АА: Я должен понимать, что эту идею разделяет большое количество людей, что это вектор, что это не напрасная жертва. Я говорю не только о себе, я говорю и о моих друзьях, товарищах, они также готовы возвращаться, но возвращаться в тот момент, когда это действительно будет иметь решительные последствия. Если будет понятно, что люди в Беларуси ждут этот шаг, что люди за границей ждут этот шаг. Что это вообще кому-то нужно.

Но без этого вектора, в общем, людям за границей будет очень трудно продолжать свое существование. Ведь люди в подвешенном состоянии. А так будет хотя бы какое-то понимание, что мы мыслями, вектором, направлены на Беларусь.

«НН»: Что вы должны увидеть в новостях или где-то еще, чтобы понять, что пришло время возвращаться?

АА: В СМИ этого не увидишь, это надо разговаривать с людьми, иметь собственные каналы информации и коммуникации, так сказать, из глубины страны.

Здесь, разумеется, нужен триггер. Какой-то «черный лебедь». Ведь социальная динамика — она непредсказуема. Сегодня все тихо, но завтра ситуация может измениться просто внезапно. А у Беларуси есть потенциал именно к внезапному изменению ситуации, так как люди свое мнение не изменили. Сторонников власти больше не стало, их стало даже меньше. А сторонников перемен как было много, так и осталось, люди хотят изменений, запрос никуда не делся.

«НН»: Но увеличилось количество людей, которых запугали. Чтобы сегодня выйти на улицу и иметь решимость на что-то — нужно чтобы случилось нечто чрезвычайное.

АА: Понятно. Людям нужно время, чтобы пережить этот шок, который сейчас они имеют. И произойдет через какое-то время психологическая адаптация, придет готовность и понимание того, что мирный протест ничего не изменил. Это, я думаю, сегодня в Беларуси люди и так уже понимают. Но для какого-то возбуждения нужен триггер или «черный лебедь». Полагаю, что что-то такое будет в 2022 году.

«Сейчас мы линейно рассуждаем, что, возможно, произойдет казахстанский сценарий»

«НН»: Не думаете, что даже если люди выйдут «готовы к решительным действиям», то все закончится казахстанским сценарием? Приедут российские войска и будет просто большая кровь?

АА: Возможно, а возможно, и нет. Точно никто не знает, эти вещи просто непредсказуемы.

Наше представление о действительности — линейное. Ты видишь картину и думаешь, что так будет завтра, послезавтра и через неделю. Ведь ты видишь действительность и выстраиваешь линейное воображение.

Но действительность работает по-другому, там происходит много неожиданностей. Можно планировать одно, но завтра произойдет другое.

Сейчас люди, и медиа, и аналитики воспринимают все линейно, не учитывают, что могут произойти какие-то неожиданные непредсказуемые триггеры. И это время от времени происходит.

В спорте это вообще повсюду: есть номинальный, как говорят, протокольный лидер, а есть аутсайдер, андердог. И даже букмекеры на андердога дают большой коэффициент, на лидера — маленький, но не обязательно, что лидер всегда побеждает андердога. Это просто линейное ожидание, логичное, но ведь бывает, что побеждает андердог. Так работает, спорт, потому и интересен, что там много чего неожиданного, по сути, до последнего никто не знает победителя. Не всегда побеждает фаворит.

И теперь мы линейно рассуждаем, что, возможно, произойдет казахстанский сценарий. А возможно, что произойдет украинский сценарий, или грузинский. Мы же не знаем.

«НН»: Здесь, может, немного некорректное сравнение со спортом. Ведь здесь одна из сторон вооружена и готова убивать, а другая — нет.

АА: Ну, мне — не видно. Ведь, возможно, будут какие-то вещи, которые остановят тех, кто готов оккупировать и убивать, а те, кто не готов защищаться, могут стать готовыми это сделать. Это социальные события, которые непредсказуемы. И как будут вести себя люди, это тоже непредсказуемо.

Кто мог предсказать, что в августе 2020 года будет такой подъем? Я этого не предсказывал, поделюсь своим мнением: ждал, что будет 2010 год. То есть выйдет 20 тысяч человек 9 августа, а на следующий день все пойдут на работу. И того же ждали почти все. Я даже не следил за новостями, для меня все было понятно. Мы даже строили планы спокойно на сентябрь и октябрь, занимались своими спортивными вещами и воспринимали эти выборы как один-два дня какого-то переживания, но не более.

А сейчас мы с вами говорим на такие темы. Это было предсказуемо? Нет.

Самолет с Протасевичем кто-то предсказывал? Нет.

Перенос Чемпионата мира по хоккею кто-то предсказывал? Нет. До последнего все спортивные специалисты-международники, которые давно занимаются правозащитной деятельностью в спорте, говорили в один голос: у вас это не получится, это невозможно! Все говорили! Авторитетные люди, имевшие серьезный опыт, к которым я прислушивался, все в один голос говорили: вы сделаете хорошую компанию, привлечете внимание, но чемпионат пройдет. А он не прошел. Соответственно, можно влиять на действительность, если есть желание.

«НН»: По вашему субъективному мнению, когда состоится ваше возвращение домой?

АА: По моим предчувствиям, 2022-23 год. Или в этом году, или летом следующего года. Я не собираюсь строить какую-то долгосрочную жизнь за границей, я так или иначе буду искать пути, чтобы возвращаться.

Нужно собирать ресурсы, собирать возможности, создавать условия, чтобы это возвращение было безопасным для большого количества людей. Это возможно сделать, сделать на своих условиях. Было бы желание.

По сути, это все политические инструменты, которыми ты должен пользоваться, чтобы создать такие возможности. Это возможно сделать, потенциал большой, возможностей тоже много. Просто никто пока не задумывается над вопросами, как это сделать.

И это не обязательно прорыв границы. Могут создаться такие условия, что можно будет спокойно въехать, понимаете? И никто тебя не будет трогать, потому что это будет иметь серьезные последствия, если белорусов, которые возвращаются, начнут трогать.

Это все процесс, по сути, это построение возможностей. И их можно строить.

***

Этот разговор происходил еще до нападения России на Украину.

Но и сейчас, когда идет настоящая война, в которой белорусская власть помогает агрессору, Апейкин своего мнения не изменил:

«Момент Х приближается, даже быстрее, чем я ожидал и предполагал. Все произойдет гораздо быстрее.

Сейчас другая ситуация — нет правил, границ, все будет меняться очень быстро. И теперь белорусы должны решать свой вопрос — освобождения Беларуси.

Ситуация ужасная — идет настоящая война. Но это, может, и подтолкнет белорусов, чтобы изменить ситуацию, сменить власть и остановить войну.

Я не думаю, что Лукашенко от этой войны хоть что-то выиграет. Это окончание его эпохи и окончание вообще диктаторских режимов. Да, из-за такого тяжелого сценария, но это последние дни диктатуры и в Беларуси, и в России».

• 0
• 0
• 0
• 0
• 0
• 0
• 0
• 0