«Если на плохое повлиять не можем, то хорошее — наша зона ответственности». Белорусы внутри страны о том, как не превратиться в рабов
«Мы должны сопротивляться доступными способами» — какое оно, возможное сопротивление в сегодняшней Беларуси с таким высоким уровнем репрессий и политзаключенных? Проект «1906» побеседовал об этом с белорусами, которые принципиально не уезжают с родины, несмотря на сутки и риск очередного задержания. «Внутренняя свобода — важнее всего», «растить детей белорусами — уже немало»… Что еще говорят люди?
Наталья Дулина, бывший преподаватель Лингвистического: «Сопротивляться любым абсурдным приказам, спускающимся сверху»
«У меня ощущение, что моя жизнь пока поставлена на паузу. Я не могу сказать, что мне стало жить хуже или все остается прежним. После увольнения из Лингвистического университета я все равно работаю как репетитор и преподавательница итальянского, только сама на себя. Я отдыхаю в свободное время. Но над этим всем висит ощущение как будто мне не хватает воздуха. Нет течения — как такой водоем с водой, которая стоит на месте.
Что точно изменилось в моей жизни после 2020-го, так это число знакомых, которое в разы выросло. Я стала общаться с большим кругом людей — с теми же моими сокамерницами, которые открыли для меня новый мир (при обычных обстоятельствах я бы с ними никогда не познакомилась). В тех же соцсетях у меня появилось много новых френдов — пусть люди там и незнакомые, но от них чувствуется теплота.
Сильные белорусы, которых не ломают обстоятельства, незнакомцы, которые подходят ко мне на улице и желают здоровья или просто всего хорошего — это то, что меня поддерживает. Все остальное в стране не может вдохновлять, ведь каждый день кого-то задерживают, а ты ничего не можешь с этим поделать.
Я считаю, что общаться, обмениваться эмоциями, встречаться — это то, что белорусам нужно делать как можно чаще сегодня. Когда ты чувствуешь, что рядом с тобой единомышленники — это имеет психотерапевтический эффект.
Люди понимают, что их отношение ни к чему не изменилось, остается надежда на то, что справедливость восторжествует, потому что мы и выступили в 2020-м против несправедливости, выходили, чтобы нас услышали.
Я не хочу уезжать из Беларуси, хотя меня просят об этом друзья и близкие (но я и не зарекаюсь ни от чего). В этом году я отсидела на сутках три раза, почти подряд. Но что мне понравилось:
когда я выходила из изоляторов, я весь этот опыт сразу выбрасывала из головы, у меня не было после никакой паранойи. Я понимаю, что меня все так же могут задержать в любой момент, но продолжаю жить дома. Я просто не думаю, что вот — за мной скоро придут.
В том, что я делаю в последнее время, нет никаких нарушений: у меня дома нет символики, я ничего не репощу, никого не оскорбляю в комментариях и так далее. Почему кто-то другой должен решать, уезжать мне или нет?
Конечно, кто-то скажет: что за жизнь, если ты не можешь ничего комментировать — репостить, перестраховываешься. Но мне легко с этим по одной простой причине. Не знаю, может это результат моей адаптации к ситуации или что-то внутреннее, мой характер.
Для меня внутренняя свобода — важнее всего. А она не зависит от того, что мне не дают выйти маршем и показать властям свое несогласие в данный момент.
Внутренняя свобода — это значит не бояться, подружиться со своим страхом. Ведь, если мы боимся, мы можем начать делать не очень хорошие вещи, можем сделаться рабами. Условно говоря, даже сейчас я делаю выбор сама: я не храню дома символику и не репощу ничего, чтобы не делать роскошный подарок силовикам, которым даже не придется напрягаться и что-то выдумывать, чтобы меня в очередной раз задержать. Я делаю этот выбор, так как понимаю, что репосты бы ничего не изменили. Как и мой одиночный пикет с плакатом, например. Но при этом я писала письма по поводу плохого содержания политзаключенных, писала в прокуратуру жалобу по поводу плохих условий содержания на Окрестина. Я этим самым не нарушаю закон, но показываю, что меня беспокоят такие вот вещи, я считаю их несправедливыми. У нас такая ситуация, что мы должны выбирать, что мы можем и в каких пределах.
Если получается, что нас хотят превратить в рабов, мы должны сопротивляться доступными способами. Сопротивляться любым абсурдным приказам, спускающимся сверху: подписке на ненужные газеты, классным часам, где детям дурят мозги, предложению уволиться якобы «по согласию сторон».
Люди могут возмущаться в чатиках, между собой, а высказаться открыто, написать письмо на имя директора, министра могут далеко не все.
Проявляйте хотя бы корпоративную солидарность! Почему-то, когда сажают учителей, учителя массово не заступаются. С докторами — тоже самое. Мне скажут: это все равно ничего не изменит. Но неправда, изменит: ты хотя бы будешь человеком зваться, тебе будет за что себя уважать. Ты сделал хоть что-то, ты выбросил из себя раба, ты учишься не бояться и отстаиваешь свои права.
Ну и те, к кому ты обратился, поймут, что втихаря им ничего не сойдет с рук, ведь есть реакция. Вот этого всего нам никто запретить не может.
При том, что я нахожусь внутри страны, меня не задевают ссоры в оппозиции в эмиграции.
Во-первых, в изгнании сложно, тут присутствует человеческий фактор. Во-вторых, все это не новинка. Я понимаю, что и в других странах сыпятся перья там, где дело касается демократов. В адрес Светланы Тихановской летит много некрасивого. И мне близка ее реакция: она не реагирует на грязь, продолжает делать свое дело. А если нет возможности не реагировать, то приглашает на общий сбор, диалог. Я считаю это правильным. И верю в то, что все станет на свои места.
Насчет же будущего внутри страны у меня много тревоги. Я со временем поняла, что все это непросто и долго.
Даже если завтра Лукашенко сам скажет, что уходит — проводите, мол, выборы свободно, так просто и вдруг не станет хорошо, как бы мы этого ни хотели.
Самая важная борьба — с самим собой, и мы должны начинать с себя сейчас. Чтобы подготовить себя к жизни в демократическом обществе, не дожидаясь, что вот завтра сменится власть, и тогда уже мы станем демократическим обществом».
Марго, художница: «Если хочешь делать что-то хорошее сегодня — делай тихо»
(имя изменено по просьбе героини)
Иллюстративное фото.
«9 августа для меня — просто дата. День выборов, на которых было много лжи, насилия, но дальше же тоже много чего происходило. То же 16 августа в моем понимании более значимое: тогда я увидела Беларусь, которой хотела бы ее видеть. Якобы крохотный кусочек кино — тизер того, какой может быть страна. И я хочу однажды увидеть полный метр.
На сегодня большинство моих коллег уехали. И ты такая наблюдаешь это и думаешь: «А может, я дура и слепая, может, они знают что-то, чего не знаю я?» Мне говорят из эмиграции: ты — крепкий орешек. Но это не так. Тревожно каждый раз, когда задерживают кого-то с приблизительно таким же бэкграундом.
Это выбивает из колеи на длительное время, сильно снижает коэффициент полезного действия. Очень сложно психологически, ведь прийти за тобой могут по любому поводу. Просто, например, какой-то инфоспецназовке попадешься на глаза, и она напишет, что ты такая-какая.
Я сейчас не чувствую себя так уютно в городе, как раньше: как будто он оккупирован кем-то. Как будто я нахожусь на вражеской территории и надо всегда осматриваться.
Свою жизнь сегодня называю отложенной — думаю, так у многих. Есть какие-то вещи, проекты, которые хотелось бы делать, но ты понимаешь, что сейчас не то время: все может быть уничтожено за один день.
С другой стороны, я понимаю: в сегодняшней ситуации от меня ничего не зависит. Значит, я продолжаю жить своей жизнью, гулять, есть фрукты и овощи, пока это доступно. Нельзя жить страданиями: мы еще не в СИЗО, а живем словно уже там.
Я просто точно понимаю, ради чего остаюсь в Беларуси: чтобы документировать происходящее (кто-то же должен это делать!).
Как художник, я не могу быть в другом месте, мне не интересен чужой контекст (им есть кому заниматься, а белорусы должны заниматься своим). За границей делать самобытное сложнее: для меня, если ты не пропускаешь все через себя, в итоге получится искусственная фигня.
Я рассуждала, что, если какой-то иностранец приедет посмотреть Минск, не зная событий последних двух лет, то он вряд ли заметит, что что-то не так. На Зыбицкой все с большего как и раньше: просто определенные места поменяли свои названия, не увидишь определенных людей. Но им на смену пришли новые — жизнь продолжается, хочешь ты этого или нет.
Из-за того, что много кто из моих уехал, прежнего общения осталось меньше, и через это ты как-то еще сильнее сближаешься с теми, кто остался, ваши отношения становятся более мягкими и сердечными. Вы хорошо друг друга чувствуете, ведь у всех похожее состояние.
Я не считаю, что общество, свобода задушены.
Белорусам свойственно, если что, прятаться в норки, партизанить. Но это не значит, что люди изменились внутри: переломить хребет, стержень довольно сложно.
Просто сейчас такое время, что важно самосохраниться и не обращать на себя внимания властей, если хочешь делать что-то хорошее — делай тихо.
Да, об этом не напишут в медиа, придется что-то делать в стол, но важно не складывать руки и делать.
Все сегодня ушло в подполье: люди боятся «лишних», новых людей. Я хоть и нахожусь в Беларуси, но не знаю о многих новых выставках, показах фильмов и квартирниках (об определенных инициативах и происшествиях люди не пишут, так как не хотят обращать на себя внимание «ока Саурона», уничтожающего все хорошее, что ему попадается).
Я еду в метро и всегда замечаю мелочи: вижу Еву на майках, значки со сгущенкой, орнаменты на вещах, белые браслеты. Люди украшают себя такими вот мелочами, и это как знак, что ты свой. Видела недавно дедушку, который ехал в майке с погоней.
Но она не считывалась сразу: просто такой всадник на коне, на черно-сереньком фоне. Это не бросится в глаза милиционеру, но кому надо, тот поймет. Я сама продолжаю носить белый браслет: без него мне менее уютно, чем с ним.
Я вижу, что люди начинают читать по-белорусски, чаще разговаривать по-белорусски. Простые люди из разных сфер начинают заниматься в кружках белорусскими танцами. Это как раз то, на что мы можем повлиять ради нашего будущего: воспитывать своих детей с белорусскими национальными ценностями. И самим учить белорусский язык, нашу историю.
Язык — это инструмент, который меняет мышление, без него ты останешься в русскоцентричном кругу, контексте и контенте.
Глобально все не так страшно, как может казаться из новостей. В Беларуси пока еще живет много миллионов людей, и с ними много чего случается — хорошего в том числе.
И если на плохое мы повлиять не можем, то на хорошее — да, это наша зона ответственности.
Нужно оставаться человеком, быть вежливым, выбрасывать мусор в урну, сортировать мусор и заботиться об экологии, беречь природу. Быть тем белорусом, которых ты хочешь видеть вокруг. Улыбчивым, отзывчивым. Не делать того, чего не хочешь, чтобы делали тебе, несмотря на разные политические взгляды.
Эволюция должна вывести нас на какой — то другой уровень — надеюсь, лучший. И война должна закончиться. Но сейчас, я считаю, важно сосредоточиться на выживании белорусов как нации, на вопросах самоидентификации, и для этого нужно прилагать усилия, само оно никак не прорастет».
Наста Лойко, правозащитница: «Нормально будет не делать ничего некоторое время, не винить себя за это»
«Сегодня я постараюсь меньше залазить в сеть, потому что очень больно читать о травмирующем опыте людей с 2020-го. Попробую написать письма друзьям и подругам за решетку.
Еще в середине июля 2020 года (когда не зарегистрировали Виктора Бабарико и Валерия Цепкало и в Минске сигналил весь проспект Независимости) мне стало действительно страшно от понимания последствий — тогда у меня появилась мысль «сбежать». Но потом я вспомнила, что умею мониторить РУВД и суды, что, возможно, моя помощь понадобится, и немножко полегчало. Я периодически выезжала за границу просто «проветриться», так как тяжело было находиться в тревожном фоне все время.
За первую половину 2021 года три месяца была за границей, а потом меня задержали по уголовному делу и выдали запрет на выезд. [13 августа 2021 года Анастасию задержал Департамент финансовых расследований. 72 часа она провела за решеткой, после вышла в статусе подозреваемой по уголовному делу о неуплате налогов. С тех пор у Анастасии запрет на выезд].
Мне было и есть важно оставаться в Беларуси, так как я вижу много важных вещей, которые еще возможно делать здесь и трудно за границей. Например, я носила передачи друзьям и подругам в СИЗО, те же письма.
Плюс я волонтер в некоторых организациях, которые еще не ликвидировали. Вообще,
люди в СИЗО/колониях/тюрьмах меня крепко держат здесь: важно было ходить к ним на суды, поддерживать их родных.
Сейчас я пытаюсь смириться с мыслью, что полгода жизни заберет конец следствия по делу «Вясны» и суд — там около 300 томов материалов. А потом, скорее всего, я получу запрет на выезд из страны на несколько лет по какой-нибудь «домашней химии». Но пока это кажется лучшим вариантом, чем длительное изгнание.
При этом после 2020 года почти все мои друзья и подруги уехали. В Минске поэтапно закрывались любимые кафе, культурные пространства. Конечно, много мест и людей остались, но трудно забыть «как было раньше». И
в 2021-м я впервые в жизни полгода провела на антидепрессантах после слишком активного периода волонтерства и репрессий против дорогих мне людей.
После же начала войны я отписалась от всех новостей, читаю потом только то, что нужно для аналитики, или иногда смотрю карту боевых действий.
Нашу организацию [Human Constanta] начали ликвидировать в июле 2021 года, в октябре пришлось самой ходить по инстанциям, чтобы окончательно ликвидироваться. Большой болью отзывается то, что много проблем общественных остается, а профильных организаций больше нет. Меня поразило, например, как быстро в парке Челюскинцев убрали стенд с видами птиц от Минприроды и «Охраны птиц Отечества» — на следующий же день после ликвидации последних.
Сейчас мы накапливаем важный опыт «вопреки всему»: то, как помогают беженцам и беженкам из Украины через самоорганизованные чаты, либо как в моей части города есть очень активный запрещенный чатик.
В Минске все еще есть уличные музыканты, иногда появляются антивоенные граффити. Они очень вдохновляют и украшают город, хотя и на короткое время, до закраски в стиле ЖЭС-арт. А еще я намного чаще сейчас слышу белорусский язык.
Наряду с этим я вижу хорошие примеры активизации людей в эмиграции — вот где параллельное гражданское общество, в котором я вижу много потенциала.
Я думаю, что сейчас в Беларуси важно заботиться о себе и выбирать те формы активности, на которые хватает сил. Нормально будет не делать ничего некоторое время, не винить себя за это. А если есть время и возможности, помогайте бездомным людям и животным, пишите письма политзаключенным, жалуйтесь на обрезку деревьев и так далее.
Прокачивайте свою информационную безопасность, изучайте новое — это может быть время для подготовки себя для чего-нибудь «потым», ведь быстрые изменения «здесь и сейчас» мы не получим. У меня, к сожалению, нет никаких надежд на демократические перемены в ближайшее время, просто потому что нет рабочих или доступных механизмов».
Сергей, экскурсовод: «Растить детей белорусами — уже немало»
(имя изменено по просьбе героя)
Иллюстративное фото.
«Сказать, что 9 августа разделило Беларусь на «до» и «после» — не преувеличение. Хотя мне вспоминается скорее подъем, который начался после, и который некоторое время давал надежду на перемены.
Если есть возможность оставаться в стране, нужно оставаться. Делать что-то для Беларуси лучше всего в Беларуси. Здесь и сейчас. Даже в той ситуации, которую имеем.
Конечно, внутри очень тревожно. Жутко ежедневно читать новости, как задержали того или этого. Иногда это просто люди, о которых где-то слышал, а иногда и коллеги, знакомые. Ежедневно думаешь, придут за тобой или нет.
Коммуникация у меня изменилась полностью: ничего лишнего не пишешь, не постишь, не перепощиваешь и даже не комментишь, не лайкаешь.
Можно относиться к этому по-разному, но я отношусь как к правилам безопасности, необходимых для того, чтобы оставаться здесь.
Гражданское общество полностью загнано в кухонно-партизанский формат. Если человек хочет что-то честно сказать другому, то делает это на природе и без телефона.
Мне особенно больно за те десятки уничтоженных общественных организаций, которые занимались миллионом важных дел без политики — а теперь эти площадки пусты. Но ведь надо помнить, что
2020 год показал самое важное — большинство (!) людей вокруг нас абсолютно адекватные и нормальные. И я ежедневно, когда провожу экскурсии, в этом убеждаюсь.
Надо хорошо понимать, что почти никакого сопротивления в Беларуси уже нет — все зачищено и подавлено. Но ведь ничего нового нет под солнцем.
Надо брать пример с таких личностей, как Владимир Короткевич, Лариса Гениюш, Николай Ермолович и десятки других наших славных деятелей, которые задолго до распада Советского Союза писали и старались делать все, чтобы не просто ускорить его распад, а чтобы, когда все ляснет, нам не оказаться с голыми руками. В результате произведения Ермоловича, наряду с произведениями Короткевича, воспитали целое поколение белорусов.
Мы не знаем, сколько это все еще продлится. Но самая верная тактика — не ждать, а делать. Семья и среда — площадки для малых дел, доступные каждому. Растить детей белорусами — уже немало. Вести какую-то просветительскую работу между друзьями — и это даст плоды».
Читайте также:
«Можно заставить терпеть, но невозможно заставить любить». Интервью с Андреем Хадановичем о роли белорусов в войне с империей
Что известно о подростке, которого отправили в колонию за то, что снял на видео российскую технику?
«Если не можешь обеспечить себя продуктами питания, нечего говорить о суверенитете». Что не так с показушной битвой за урожай
«Словно люди с другой планеты». Чем впечатлила Беларусь иностранцев, приехавших по безвизу11
Комментарии