Экс-политзаключенный Дима Гопта: Всегда боялся в колонии, чтобы меня не начали бить
24-летний Дима Гопта — один из самых известных политзаключенных. Парень имеет особенности развития, но несмотря на это, его на два года бросили за решетку. Диму обвинили в участии в протестах 8 и 9 августа 2020 года в Жлобине. Сам парень так до конца и не понял, за что его посадили. О жизни в Жлобине, задержании и колонии он и его мама Ольга рассказали «Новаму Часу».
Политзаключенный отбывал срок в ИК-3 «Витьба». Вышел на свободу 31 декабря 2022 года, отсидев его полностью. Через две недели вместе с мамой покинул Беларусь.
Ольга и Дмитрий Гопты сейчас живут в Литве. В этой стране они получили политическое убежище и строят свою жизнь заново.
«Скучаем по Беларуси, но радуемся, что в безопасности»
Дима говорит, что в Литве ему очень нравится. Он учит литовский язык, каждый понедельник посещает занятия по йоге, любит гулять по Вильнюсу, часто ходит в лес, занимается спортом.
«Недавно вот играли с другом в футбол, так я так увлекся, что упал и поцарапал колени», — с улыбкой рассказывает парень.
В Литве бывший политзаключенный получил группу инвалидности. «А в Беларуси мы этого так и не добились», — говорит мать Димы Ольга Гопта.
«Процедура по оформлению инвалидности здесь совсем другая. Она не требует госпитализации в психиатрический стационар — Дима очень этого боялся — все по-человечески, все понятно, просто, плюс отличное отношение со стороны медиков», — рассказывает Ольга Гопта.
Мать парня добавляет, что решение об отъезде из Беларуси далось достаточно тяжело:
«Когда Димка освободился, я еще какое-то время колебалась: думала, ай, ну, может, как-то здесь сможем жить. Но довольно скоро я поняла, что мы не сможем постоянно существовать в таких напряжении и неопределенности.
Я смотрела на Диму и понимала, что он не чувствует себя в безопасности. Посоветовались и решили уезжать. Мы очень скучаем по Беларуси, но радуемся, что наконец-то в безопасности».
Дима говорит, что старается забыть пережитое за решеткой, но тяжелые воспоминания все равно накатывают время от времени, возвращаются к парню внезапно либо в виде ночных кошмаров.
«Тогда весь сон насмарку. Но это не каждую ночь случается», — рассказывает парень. — Когда я вспоминаю о тюрьме днем, то я тогда выхожу на улицу и играю, иногда иду в лес».
Мама Ольга добавляет, что в своих воспоминаниях Дима старается находить что-то позитивное и радостное: «Например, он вспоминает какие-то интересные разговоры и встречи с политзаключенными. Димка вообще очень позитивный, жизнерадостный. Способность и жажда видеть и запоминать хорошее и спасли его за решеткой», — подытоживает Ольга.
«Когда меня забирали из суда, я плакал»
«Очень хорошо помню день, когда меня арестовали. Я косил траву возле дома. Ко мне пришли двое мужчин, я сначала ничего не понял. Меня повезли в РУВД и там я уже осознал, что это какая-то подстава, — вспоминает обстоятельства ареста Дима. — Я сидел там всю ночь и у меня спрашивали: что, как и почему? Мне было очень страшно, потому что я знал, что в милиции сильно бьют. Но меня, слава богу, не трогали, только задавали много вопросов».
— Дима, прости, что снова возвращаю тебя в тяжелые воспоминания… Знаю по себе, как тяжело это все вспоминать…
— Самое трудное — это вспоминать о суде. И сам суд был для меня очень тяжелым. Когда меня оттуда забирали, я плакал, я не знал, что мне делать, я думал, что уже больше никогда не вернусь из заключения и уже никогда не увижу родных и близких, — рассказывает бывший политзаключенный.
Это был шок. Сейчас, когда мы в безопасности, многие чувства и воспоминания притупляются, пережитое воспринимается не так больно… Но на самом начале не могла поверить, что Диму вообще могут посадить, — добавляет Ольга Гопта. — На суде я старалась не плакать, держалась, чтобы еще больше не напугать сына.
Дома, конечно, уже дала волю чувствам. Но заставляла себя взять себя в руки, ведь надо же было держаться, поддерживать Диму, заниматься апелляцией. В начале была еще какая-то надежда, что приговор будет пересмотрен, что произошла страшная ошибка, что Диму выпустят из заключения. Я была уверена, что сын не будет сидеть весь срок, что он обязательно выйдет раньше. Но примерно через год стало понятно,что свой срок Дима все же отсидит. Не помогло даже прошение о помиловании, которое мы подавали. Нам отказали».
Ольга Гопта благодарит всех за поддержку и солидарность:
«Это очень помогало держаться, не сдаваться, давало дополнительные силы, чтобы бороться за Диму».
«Попросил маму сделать блинчики с творогом»
— Самым трудным было пробыть в колонии, все это выдержать. Когда я вышел из тюрьмы, то очень радовался, что я на свободе, что мне больше ничего не угрожает, я тогда плакал очень сильно, — рассказывает бывший политзаключенный. — Я попросил маму сделать блинчики с творогом, ел их и чувствовал себя самым счастливым.
Мне было так хорошо, когда я наконец лег в свою кровать, так тепло и уютно!
В тюрьме мне очень не хватало еды, в целом еда там была очень невкусная.
— А чего тебе больше всего не хватало из еды? О каких блюдах ты мечтал? Я, например, мечтала о том, что когда выйду на свободу, то сразу съем штук двадцать глазированных сырков.
— Ух ты, сырки — это класс! Я тоже их очень люблю. В тюрьме я ходил в отоварку, покупал колбасу, сладости, фрукты, овощи. Я очень люблю мясо и сладкое. Люблю макароны, картошку. Какой белорус ее не любит. Люблю мороженое, конфеты. А не хватало того, что мама готовит.
«Всегда боялся, чтобы меня не начали бить»
— В тюрьме у меня был очень близкий друг, политический, который всегда мне помогал и всегда был рядом. К нему можно было в любое время обратиться.
Я вообще очень много политических за решеткой встретил. Сначала в колонии нам разрешали разговаривать, а потом этим дядям в погонах это начало не нравиться.
В колонии мне было немного легче, чем в СИЗО.
Я не могу сказать, что в тюрьме меня слишком обижали. Ребята и в СИЗО, и колонии относились ко мне хорошо. Никто не толкал, не кричал. А сотрудники — да, грубили, ругались. И я всегда боялся, чтобы меня не начали бить
На прогулку в гомельском СИЗО меня выводили в наручниках. Однажды женщина в погонах надела на меня наручники и сказала, что я террорист.
Когда меня этапировали, то тоже надели наручники. Мне было очень страшно. Было страшно проситься в туалет, так как эти люди были с собаками, а за спиной у всех были дубинки. Я не знал, куда меня везут, что со мной будет и вообще что принесет следующий день.
— Я знаю, что тебе много писали, в том числе и мои друзья. Получал ли ты письма от незнакомых людей?
— Мне очень много писем приходило, я всегда очень радовался! Но так было не всегда. Позже мне начали отдавать совсем мало писем.
— А была ли у тебя возможность встретиться с мамой? Не запрещали ли тебе получать посылки?
— С мамой у меня были только короткие свидания.
Долгосрочные мне не давали. Посылки все время получал, мама сама все привозила в колонию. Все такое вкусное и свежее!
«Когда я приезжала к Диме в колонию, то всегда старалась и выглядеть хорошо, и держаться. Понимала, что если раскисну, и он это заметит, ему морально будет очень тяжело, — добавляет Ольга. — И когда он звонил, я всегда держалась бодро, все время говорила, как мы его любим и ждем».
О вере, молитвах и планах
— Дима, а вынуждали ли тебя в колонии работать?
— Да, я работал. На швейной. Обрезал там нитки. Если бы я отказался, то мне бы дали «сутки».
— А что ты делал в свободное время? Прости за такой вопрос: в колонии свободного времени почти что нет… Это редкие минуты…
— Ходил в библиотеку, можно было и на стадион сходить. Там турники и брусья были.
В колонии была церковь, я ходил и туда. Я верю в Бога.
— Очень личный вопрос, извини, и можешь на него не отвечать… А о чем ты просишь Бога, когда молишься?
— Я прошу, чтобы с моими родителями все было хорошо, чтобы они не болели.
— Как у тебя там было со здоровьем? Ты болел? Тебя принимал врач, когда ты чувствовал, что тебе плохо?
— Со здоровьем у меня там было не очень. Я потерял много веса. У меня сильно болели зубы. Накануне освобождения я лечил их в колонии. И после освобождения, в Литве: два зуба мне вообще удалили, а шесть залечили.
Еще помню, что я постоянно замерзал там. Как-то попросил мамочку передать мне теплый свитер, так мне не разрешили его иметь.
— А как ты сейчас себя чувствуешь?
— Лучше всех. Только что руку вот сломал недавно: поскользнулся, когда бежал за автобусом. Мне даже гипс накладывали. Но сейчас все хорошо.
«Так Дима даже не доносил его до конца. Прихожу как-то с работы, а он говорит: «Мама, только не ругайся, но я снял гипс, потому что мне было жарко», — с улыбкой добавляет мама бывшего политзаключенного.
В конце разговора Дима признается, что очень хочет посетить и другие страны, попутешествовать.
— А куда поедешь в первую очередь?
— В Швейцарию, — без колебаний говорит Дима. — А еще я хочу завести собаку. Пока что не знаю, правда, большую или маленькую. Ну, и, конечно, надо маму спросить насчет этого, — улыбается собеседник.
Комментарии
Прочитав интервью этого парня мне сразу вспомнился Форест Гамп. Так вот это у беларуского общества есть особенности развития. Я рад что парень теперь живёт среди добрых людей которые его не обидят.
Хай будзе добра яму і маці, усёй сям’і.