Хотите, чтобы все было как раньше? Читайте новую книгу Мудрова, пишет Зося Луговая.
Тут вы найдете всё про всё на свете: студенческие стройотряды; романтическое происшествие на участке во время выборов в Верховный Совет; узбекские дети в белорусском летнем лагере. А между ними — то ли сон, то ли мечта о встрече с Буниным в Грасе, почти современный очерк с блошиного рынка, рассказы о петухе, коте, щенке и ласточке с позиции самих животных, и в конце — зарисовка 2012 года об Олеге Минкине по случаю его 60-летия.
У Винцеся Мудрова в этом году вышли два сборника рассказов: «Yesterday» и «Нафтаград». И Винцэсь Мудров остается старым добрым Винцесем Мудровым.
Взгляд Винцеся Мудрова направлен в 70—80-е годы: советская школа, советское студенчество, советские молодые рабочие годы.
Читая «Yesterday», понятно, что мне стало сложно читать современные художественные тексты о советских временах. Воспоминания, мемуары, нон-фикшн — это другое. А современная художественная литература, хочешь ты того или нет, читается теперь через призму войны в Украине. Абстрагироваться невозможно. По крайней мере, у меня не получается. И потому что в силу возраста у меня нет собственных сантиментов к тем временам, у меня как раз и возникает вопрос «зачем».
Конечно, автор имеет право писать о том, что хочет и что ему интересно. Я даже сама могу придумать несколько объяснений, почему Мудров пишет то, что пишет. Например, природа человеческая — она во все времена одинаковая. А можно зайти с другой стороны: застой в обществе, несвобода, невозможность говорить о настоящем, но возможность сказать что-то через призму прошлого… Однако мне всё же кажется, что автору просто приятно вспоминать. Без дополнительной смысловой нагрузки. Мудров и сам говорит об этом в одном из рассказов: «Юность — родина взрослого человека. А родина — такая вещь, которую постоянно вспоминаешь».
При этом, как мне кажется, он сам чувствует несовременность этих текстов, поэтому и говорит в конце рассказа о книге Ричарда Олдингтона «Смерть героя», которую очень хотел прочитать в школьные годы:
«И в этот миг возникло раздражение, даже злоба. И уже не на писателя и его героя, а на самого себя. Где-то шла война; где-то гибли солдаты, где-то корчились от боли люди с оторванными ногами, а я собрался писать историю о том, как шестиклассником хотел почитать английского автора».
Тем не менее, тексты о детстве и студенчестве имеют определенный романтический флер, даже если твое детство и студенчество были совсем другими. А вот советские рабочие воспоминания — это какая-то сплошная тоска и мрак: что на далеком Севере, что в Латвии под Вентспилсом.
Есть и еще одно, что мне давалось в тексте непросто: романтично-интимные зарисовки. Когда это что-то из категории воспоминаний о первой любви или студенческих неудачных ухаживаниях, то читается это довольно нейтрально, может, даже трогательно. Но когда дело доходит до «зрелых» отношений, то читать это становится неловко. И чуточку стыдно за всех, начиная с героев и заканчивая автором и читателями.
Тем не менее, пишет Винцесь Мудров прекрасно: богатство языка и легкость стиля по-прежнему идут рядом.
Если все же меня спросить, что больше всего понравилось в сборнике, то назову два пункта. Первый — текст о заброшенной железной дороге Полоцк — Псков, которую автор пытался пройти дважды еще в 70-е. Значительно позже он случайно увидит по российскому телевидению сюжет об экспедиции «Исчезнувшая железная дорога», которую устроили в Псковской области. Это не рассказ, а скорее заметка с призывом «к молодым белорусским скаутам — тем, кто путешествует по стране»: «Друзья, вы должны пройти упомянутым маршрутом!»
Второй пункт — история греков, которые эмигрировали в Ташкент после войны в Греции в 1940-е. Об этих событиях автор рассказывает через историю юношеской влюбленности в девушку Нику, которая после землетрясения в Ташкенте вместе с другими узбекскими детьми приехали в белорусский лагерь.
Вот вам актуальная цитата на тему эмиграции из того рассказа:
«— А почему ташкентцы приезжих не любят?
— Кто тебе это сказал?
— Да так… говорят.
— А кому понравится, когда к ним привозят иностранцев? Причём целыми поездами. До войны корейцы приехали. Откуда-то с Дальнего Востока. Правда, они в городах не любят жить и расселились по окрестностям. Стали выращивать капусту с луком. Ну и хлопок тоже. Во время войны эвакуированные подъехали. Многие потом остались в городе. Затем Ташкент крымские татары заполонили, а в 49-м году нас, греков, подвезли…»
Вінцэсь Мудроў. Yesterday. Апавяданні. — Мінск: Цымбераў, 2024
Комментарии