«Отец спрашивал, не угнетают ли меня нацисты». Легкоатлет Андрей Кравченко — о ценах и обычаях в Германии, обидном бане и трусах в КГБ
Легкоатлет Андрей Кравченко почти год живет с семьей в Германии. После выборов-2020 он одним из первых выступил на стороне народа. Потом было участие в протестах, 10-дневный арест, голодовка в поддержку политзаключенных и отъезд. «Наша Ніва» побеседовала с серебряным призером Олимпиады-2008 и чемпионом Европы-2014 о жизни и ценах за рубежом, шансах на продолжение спортивной карьеры и бывших коллегах по спорту, обещавших солидарность, но отвернувшихся во время репрессий.
«Если человек хочет работать, он сумеет здесь зарабатывать большие деньги и ни в чем себе не отказывать»
«Наша Ніва»: Чем вы сейчас занимаетесь?
Андрей Кравченко: Живу в основном семьей. Пытаемся обжиться в новой стране — это не так просто, как может казаться. Работаем, жена тренируется, хотим решить вопрос с садиком для дочери, ведь уже почти год как не можем с этим разобраться. А еще не опускаем руки и продолжаем бороться за Беларусь.
До сих пор есть вещи [в Германии], к которым трудно привыкнуть. Тут все по-другому, по закону, как-то размерено. У белорусов немного другой менталитет, но мне бы хотелось, чтобы и в Беларуси все было по закону, чтобы все были перед ним равны, не было коррупции.
«НН»: Где работаете?
АК: В спортивном клубе, я тренер по легкой атлетике и по общефизической подготовке. Это большой частный клуб, но ведь он непрофессиональный. Дети занимаются в нем скорее ради хобби и собственного развития.
«НН»: Как нашли это место?
АК: Когда мы приехали в Германию, вышли на одного католического священника. Он фанат легкой атлетики, бегает марафоны, и он нас свел с этим клубом. Пришли сюда, и буквально через месяц мне дали согласие, чтобы работал здесь тренером. Условия хорошие, но мне непривычно работать с детьми — сейчас тренирую подростков от 12 до 16 лет. Плюс это непрофессиональный клуб, поэтому здесь нет цели вывести кого-то на высокий результат, да и тренируемся для этого недостаточно.
Хочу подучить немецкий язык и перейти в профессиональный клуб, там будет интереснее, но язык непростой. Сейчас мы занимаемся документами, так как недавно переехали в другой город, и когда все закончим, снова продолжу курсы немецкого.
Думаю, что все будет хорошо. Здесь к нам хорошо относятся, есть люди, которые помогают нам. Также мы здесь не одни, кто уехал из страны после 2020 года, мы поддерживаем связь и с другими белорусами.
«НН»: Живете в маленьком городе?
АК: Да, в Леверкузене, но он находится возле самого Кельна, города-миллионника. В Леверкузене квартиры стоят дешевле.
«НН»: Легко нашли жилье?
АК: Я сам искал квартиру около четырех месяцев. Потом мы обратились к тренеру Яны, моей жены, который имеет много знакомых риелторов, и он нам нашел квартиру за месяц. То есть было очень тяжело с жильем, а сейчас, после начала войны, это еще тяжелее. Теперь и сами немцы не могут найти себе квартиру. Среди них снимать квартиру очень популярно: есть такие, у кого своя, но они сдают ее по большей цене и снимают себе подешевле.
Те, кто имеет здесь свое жилье, стараются жить за городом. Немецкие деревушки — это что-то немыслимое, там очень красиво. В белорусских деревнях все заброшено, а здесь о деревнях заботятся.
«НН»: Что у вас за квартира?
АК: Нам понравилась первая квартира, которую нам показали. Она находится возле стадиона, что очень удобно для моей жены, которой нужно тренироваться. Вместе с коммуналкой, квартира 56 квадратов стоит в месяц около 600 евро.
«НН»: Жизнь в Германии дорогая?
АК: Топливо здесь много стоит, литр — не менее 2 евро. Между немецкими городами большое расстояние, поэтому стоимость топлива ощущается. Что касается остального, не сказал бы, что здесь такие уж большие цены, тем более по сравнению с нынешними белорусскими, и есть разница в зарплатах. Думаю, если человек хочет работать, он сумеет здесь зарабатывать большие деньги и ни в чем себе не отказывать. Единственная проблема — это язык, надо его учить и общаться с другими.
«НН»: Английский язык не помогает?
АК: Практически все немцы его знают, но все равно стараются беседовать по-немецки. Во время работы я сам пользуюсь только английским языком, здесь 12-летние дети иногда знают его лучше меня.
«НН»: Вас впечатлили те условия для занятий спортом, которые вы увидели в Германии?
АК: Да, очень. Работаю в непрофессиональном клубе, здесь цель быстрее оздоровить ребенка, но все равно не заметил, чтобы чего-то не хватало. Экипировка, снаряды, барьеры, шесты, ямы для прыжков — все есть. Стадион здесь идеальный.
Какое-то время назад встретил на стадионе беженца из Запорожья. Ему 68 лет, и он бывший легкоатлет, бегает спринты. Договорился с моим руководством, чтобы этот мужчина мог тренироваться на нашем стадионе. Помню, насколько он был удивлен, что у нас непрофессиональный клуб, но на стадионе великолепные условия, хотя сейчас можно проводить соревнования.
«НН»: Отношение к вам хорошее?
АК: Идеальное, не знаю, кто здесь может говорить о дискриминации русскоязычных. Я из-за этого поссорился со своим отцом, потому что он спрашивал, не притесняют ли меня в Германии нацисты. Это чушь, здесь и близко такого нет. Между собой мы разговариваем по-русски, все это слышат, и никогда не было никакого негатива. В клубе меня очень любят.
«НН»: Вашим родным нравится Германия?
АК: Да, все нормально. Понятно, что скучаем по Родине, но нет ничего, на что можно было бы жаловаться, по возможности помогаем другим. Если сравнивать с Беларусью, то мы сейчас в идеальных условиях, и смотря по тому, как к нам здесь относятся, это второй дом. Нас здесь приняли, дали возможность жить и развиваться, и поэтому я очень благодарен.
«Те, кто говорил мне, что пойдут до конца, теперь сломались»
«НН»: Вы сейчас тренируетесь?
АК: По возможности, так как не всегда на это хватает времени. У меня в пятке два болта, которые нужно достать, после этого смогу активнее тренироваться. Еще же тренируется Яна, и кому-то нужно сидеть с нашей дочерью Эмилией. Если бы здесь была бабушка или возможность оставить ребенка в садике, было бы легче.
«НН»: Есть ли у вас с женой возможность продолжить карьеру?
АК: Спортсменов из России и Беларуси полностью забанили [на международных соревнованиях], даже таких, как я и моя Яна, хотя мы и были всегда против войны и против режима. Пишем в разные спортивные федерации и пытаемся получить разрешение на выступления, но с нами не выходят на контакт, нет ответа. Жена тренируется, она в хорошей форме, но вижу по ее глазам, что мотивация у нее падает. Если в ближайшие месяцы бан с Яны не снимут, думаю, нужно будет развиваться в другом направлении, ведь нет смысла просто так тратить силы на тренировки.
«НН»: Рассматриваете ли вариант перейти в другую сферу?
АК: Да. Немного уже устал от спорта, ведь более 20 лет нахожусь в нем. Сейчас тренирую детей и чувствую, что привык к ним, получаю большое удовольствие. Но если бы научился сейчас чему-то другому, перешел бы в другую сферу хотя бы для того, чтобы переключиться со спорта.
Не знаю, что бы это могло быть. Но в Германии, если ты хочешь работать, государство тебя поддержит, даже может помочь с кредитами. У меня была идея открыть здесь свою спортивную школу для детей, и это возможно. Но, наверное, этим займусь позже.
«НН»: Вам обидно, что так получилось у вас с выступлениями?
АК: Вовсе нет. Ставлю себя на место украинцев — тоже выступал бы за санкции. Понимаю, что они и ненавидят белорусских спортсменов, потому что многие из них поддержали войну. А наша задача сейчас — доказать, что есть белорусы, которые против этого всего, которые делали и делают много полезного.
«НН»: Что имеете в виду под поддержкой войны? Не так много белорусских спортсменов высказывались за нее.
АК: Некоторые белорусские легкоатлеты не высказываются против войны, а выкладывают посты с радостью, что в Украине разбомбили очередной город. Да я считаю, что даже молчание — это поддержка войны. Если ты молчишь, то для тебя все нормально, ты одобряешь агрессию.
Я такой человек, что не могу просто так смотреть на все, что сейчас происходит, для меня это ненормально. Если у тебя есть совесть и какие-то моральные принципы, невозможно сейчас молчать. Моя семья лишилась всего, мы уехали из страны и начали жизнь с нуля, но я не жалею, что высказался. Если бы все повторилось, сделал бы тоже самое. Поэтому для меня те люди, кто одобряет войну — это нелюди.
«НН»: Пподдерживаете сейчас связь с теми спортсменами, кто остался в Беларуси?
АК: Нет, да и желания такого нет. Немного чувствую разочарование. Помню 2020 год, когда все кричали о сопротивлении и солидарности, говорили, что когда тебя посадят, мы все выйдем. Но ничего не случилось и никто не проявил солидарность, все молчали и тихонько со всем соглашались.
Знаю, как все не любили Игоря Сиводедова, который когда-то был главным тренером в сборной [по легкой атлетике]. Сейчас он опять главный тренер и все к нему подлизываются, у людей нет характера. Те, кто говорил мне, что пойдут до конца, сейчас сломались и спокойно сидят.
Нужно быть очень сильным человеком, чтобы потерять все, остаться при своем мнении и начать жизнь с нуля. Таких людей очень мало, но им большой респект. А остальные придумывают оправдания, мол, у нас заберут стипендию, но всегда есть выход из ситуации. Мы взяли два чемодана и уехали, но я знаю, что у меня чистая совесть, я не изменил Родине и до конца буду бороться за правду.
«Разочаровался даже в некоторых лучших друзьях»
«НН»: Вы когда-то рассказывали, что после начала войны белорусские спортсмены просили у вас помощи с выездом из страны. Чем закончилась та история?
АК: Решил никому не помогать, даже если и придется после этого порвать общение с людьми. Прошло два года после выборов и никто ничем не интересовался, а теперь вдруг заволновались. Когда нас сажали и увольняли с работы, всем было плевать, а тут люди пожелали что-то изменить в жизни, то пусть пытаются сами.
Для меня это больная тема. У меня есть друзья-спортсмены, с которыми познакомился в 2020 году, мы с ними одинаково смотрим на вещи и одинаково думаем, этим людям я доверяю, а все остальное для меня — бутафория.
Есть те, кто подписал наше письмо свободных спортсменов, но потом покорились и сейчас спокойно выступают на соревнованиях, у них вроде все хорошо. Но для меня это пустые люди. Кто-то говорит, мол, это спортсмены, им же надо соревноваться, но в Украине живые люди, которые страдают. Вот с этого надо начинать, а не со своего комфорта, стипендий и турниров.
«НН»: Разочаровались в ком-то с началом войны?
АК: Да, в том числе даже в некоторых лучших друзьях, с кем всю жизнь был близок. Старые знакомства уходят, но появляются новые, все ненужное исчезает.
«НН»: Дело в разных взглядах?
АК: Да. Некоторые мне просто говорят, мол, что тебе не нравится в Беларуси, все же хорошо. Спросил одного из таких людей, лучшего друга: а почему ты тогда в Москве работаешь, когда в Беларуси все хорошо? Ответил, что не может в Беларуси найти себе работу.
Помню, что видел на митингах в 2020 году, сколько было светлых, классных людей. Это дорогого стоит. Был впечатлен, что мы так поднялись.
«НН»: А что случилось с нами потом?
АК: Думаю, не хватило решимости. Мы скорее мирные люди, и этим воспользовалась власть, всех задушила. В день, когда задержали меня, арестовали также более двух тысяч человек. Помню, как они вели нас в тюрьму, как обзывали немцами, фашистами, заставляли ползать на четвереньках. Тогда я понял, что наша власть — это страшно, это дьявол. То, как наша власть относится к мирным жителям, никогда нельзя простить, и я считаю, что эти люди заслуживают самого строгого наказания.
«НН»: Вы же в 2020 году ушли из КГБ, где имели звание майора. Как это было?
АК: Я тогда самый первый подписал письмо свободных спортсменов. Мне позвонил руководитель, спросил, буду ли я убирать свою подпись. Ответил, что не буду, и спросил, значит ли это, что мне нужно писать рапорт об увольнении. Ответили — да. Приехал и написал.
Я там просто числился, как и многие другие спортсмены. Ты получаешь от них зарплату, зависишь от них, растешь в звании, но живешь как спортсмен. Тренируешься, выступаешь на соревнованиях, представляешь органы. Единственное, что если ты получаешь медаль на большом турнире, тебя могут пригласить выступить перед сотрудниками и ответить на их вопросы.
Меня первого уволили из нацкоманды, из КГБ, лишили возможности тренироваться. Презираю этих людей, они увольняли меня, даже ничего не говоря, просто трусы. К моей семье за город приезжали с угрозами. Как мы могли до этого довести страну?
«НН»: У вас есть ответ на этот вопрос?
АК: Нет. Да я и сам до 2020 года был слеп, не понимал это все. А в 2020 увидел своими глазами, как в людей бросали гранаты. Был просто шокирован. А потом нас начали прессовать и увольнять просто из-за того, что мы со всем этим несогласны, хотя власть — это наемные работники, которые должны работать ради народа, а не себя.
У нас на протяжении 28 лет все строилось вокруг одного человека. Подбирали вокруг него людей, согласных ради него идти до конца, убивать, избивать и насиловать. Так все и случилось. 28 лет у власти — это недопустимо, через 5-10 лет должен приходить другой человек с новыми взглядами. Если же человек у власти 28 лет, он живет в другом мире, и его интересует только власть.
«НН»: Пытались тем, кто находится под влиянием пропаганды, рассказать, что на самом деле происходит в Украине?
АК: Нет, так как это не имеет смысла. Когда белое называют черным, а черное — белым, человек разве в одном случае из тысячи что-то поймет. Хочешь верить, что украинцы сами себя бомбят? Твое право.
«НН»: Вас самого много связывает с Украиной, да?
АК: Моя мама из Харькова, и когда был маленьким, мы часто туда приезжали. Мой дедушка, мамин папа, был одним из тех, кто разработал танк Т-34. Кажется, мама рассказывала, что во время войны дедушка попал в немецкий плен. Еще у меня из Харькова крестная мама, с которой мы не можем связаться с 24 февраля. Возможно, что-то с ней случилось во время первых обстрелов города.
Приезжал в Харьков лет до десяти. Помню, как дедушка показывал, где он работает, мне нравился и город, и сама Украина. Всегда ездили туда с удовольствием и никогда не слышали унижения к русскому языку. Тем более имеем много друзей-спортсменов из Украины.
Белорусские спортсмены намного чаще ездили соревноваться в Украину, чем в Россию. Так почему же наши спортсмены сейчас молчат? Считаю украинцев нашими братьями, тем более что имею предков — запорожских казаков.
А теперь чувствую разочарование и боль. Как такое возможно в наше время и в цивилизованном мире? Не представляю, зачем это все, тем более что наши страны всегда были вместе. Когда в 2014 году Россия вторглась в Украину, отношение к ней и начало меняться, поэтому не стоит говорить, что Россию сейчас просто так ненавидят. Все имеет свои последствия.
Иногда российские спортсмены говорят, мол, если бы мы не атаковали Украину, она напала бы на нас. Но ведь она не напала, напали вы! Никто не хочет терять свой комфорт, вот и приходится оправдываться.
«Наша Нiва» — бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬ
Комментарии